|
Как вы полагаете? - обратился он к Ставской. - Я поступлю так, как захочет пан Вокульский. Велит он мне открыть магазин - открою, велит остаться у Миллеровой - останусь. - Полно, Элена! - с упреком сказала мать. - Подумай, в какое положение ты себя ставишь, можно ли так говорить!.. Счастье еще, что нас не слышат чужие. Ставская ничего не ответила, к великому огорчению пани Мисевичовой; старушку ужасала решительность дочери, прежде такой уступчивой и кроткой. Однажды Вокульский, переходя улицу, заметил проезжавшую в карете Вонсовскую. Он поклонился и продолжал бесцельно идти вперед; вскоре его нагнал слуга. - Барыня просят вашу милость... - Что это с вами делается? - воскликнула красивая вдовушка, когда Вокульский подошел к карете. - Садитесь же, поедемте по Аллеям. Он сел, и карета покатила. - Что все это значит? - продолжала Вонсовская. - Выглядите вы ужасно, уже десять дней не были у Беллы... Ну, скажите же что-нибудь! - Мне нечего говорить. Я не болен и не думаю, чтобы панне Изабелле были нужны мои посещения. - А если нужны? - Я никогда на этот счет не обольщался, а сейчас меньше чем когда-либо. - Но... но, сударь... давайте говорить начистоту. Вы ревнивец, а это роняет мужчин в мнении женщин. Вы рассердились за Молинари... - Ошибаетесь, сударыня. Я настолько не ревнив, что даже не намерен препятствовать панне Изабелле выбирать между мною и Молинари. У нас с ним равные шансы - я знаю. - О сударь, это уж слишком! - возмутилась Вонсовская. - Что ж, значит, бедной женщине, которую мужчина удостоил обожания, уж и поговорить с другим нельзя?.. Не ожидала я, что человек вашего склада станет смотреть на женщину, как на наложницу в гареме. Наконец, чего вы хотите? Допустим даже, что Белла кокетничала с Молинари, так что из того?.. Это длилось всего один вечер и завершилось таким пренебрежительным прощанием со стороны Беллы, что просто неловко было смотреть. У Вокульского отлегло от сердца. - Дорогая пани Вонсовская, не будем притворяться, что не понимаем друг друга. Вы знаете, что для мужчины любимая женщина - святыня, алтарь. Правильно или нет, тем не менее это так. И вот, когда первый встречный авантюрист приближается к этой святыне, как к стулу, и обращается с нею, как со стулом, а святыня чуть ли не в восторге от подобного обращения, тогда... понимаете ли?.. начинаешь подозревать, что алтарь-то и на самом деле - всего только стул. Ясно я выражаюсь? Вонсовская откинулась на спинку сиденья. - О сударь, даже чересчур ясно! Однако что бы вы сказали, если бы кокетство Беллы оказалось только невинной местью, а верней, предостережением?.. - Кому? - Вам. |
