|
А в то время как Шлангбаум задирает нос, в городе поднимается крик против евреев. Всякий раз, когда я захожу выпить кружечку пива, обязательно кто-нибудь набрасывается на меня с бранью из-за того, что Стах продал магазин евреям. Советник брюзжит, что евреи лишают его третьей части пенсии; Шпрот сетует, что из-за евреев дела его идут хуже; Лисецкий плачется, что Шлангбаум рассчитывает его со дня святого Яна, а Клейн помалкивает. Уже и в газетах пописывают против евреев, а что всего удивительней, даже доктор Шуман, даром что сам иудей, на днях завел со мной такой разговор: - Вот увидите, не пройдет и нескольких лет, как с евреями начнутся крупные неприятности. - Извините, пожалуйста, - говорю я, - ведь вы сами, доктор, недавно хвалили их! - Хвалил, потому что это гениальная раса, но натура у них преподлая. Представьте, оба Шлангбаума, старый и молодой, хотели меня объегорить - это меня-то! "Ага! - подумал я. - Опять тебя к нам потянуло, как только единоверцы пошарили у тебя в кармане..." И, по правде говоря, я окончательно охладел к Шуману. А чего-чего они ни наговаривают на Вокульского. И мечтатель, и идеалист, и романтик... Может, все потому, что он никогда ни с кем не поступает по-свински. Когда я передал этот разговор Клейну, наш заморыш возразил: - Он считает, что неприятности начнутся только через несколько лет? Можете его успокоить - начнутся раньше... - Господи Иисусе! - говорю я. - Почему ж это? - Мы-то их уже раскусили, хоть они и с нами заигрывают... Ловкие субъекты! Да просчитались на этот раз... Знаем мы, что они могли бы натворить, если б им дать волю... Я считал Клейна человеком весьма передовых убеждений, может даже чересчур передовых, а теперь полагаю, что он попросту ретроград. К тому же, что означает сие: "мы, с нами"? И это век, пришедший на смену восемнадцатому! Тому самому веку, который начертал на своих знаменах: "Свобода, равенство и братство"? За что же, черт побери, я воевал с австрийцами?.. За что погибали мои товарищи?.. Чепуха! Пустое! Все это переменит император Наполеон IV. Тогда и Шлангбаум не будет так нагло себя вести, и Шуман перестанет кичиться своим еврейством, и Клейн не будет им угрожать. А время это не за горами, если даже Стах Вокульский... Ах, как я утомлен... нет, надо куда-нибудь поехать. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Не настолько я стар, чтобы мне помышлять о смерти; но, боже мой, если рыбу вынуть из воды, даже самую молодую и крепкую, она издохнет, потому что лишится привычной среды. |
