|
.. Поверьте мне, это чудо, которого я совершенно не понимаю; я могу сравнить себя сейчас только с человеком, который очнулся от летаргического сна, уже лежа в гробу. - Чему же вы это приписываете? - спросила она, потупив глаза. - В первую очередь вам... И еще тому, что я наконец решился ясно высказать перед кем-то мысли, которые уже давно созрели во мне, только смелости не хватало в этом признаться. Панна Изабелла - женщина иной, чуждой мне породы, и только какое-то помрачение ума могло приковать меня к ней. - И что же вы сделаете после столь интересного открытия? - Не знаю. - Может быть, вы уже встретили женщину своей породы? - Может быть. - Это, наверное, та... пани Ста... Ста... - Ставская? Нет. Скорее вы. Вонсовская поднялась с надменным видом. - Понимаю, - сказал Вокульский. - Мне следует уйти? - Как считаете нужным. - И мы не поедем вместе в деревню? - О, это уж наверное... Впрочем... я не запрещаю вам приехать туда... У меня, вероятно, будет Белла... - В таком случае, я не приеду. - Я не говорю, что она обязательно будет. - И я застану вас одну? - Возможно. - И мы будем беседовать, как сегодня?.. И ездить верхом, как тогда?.. - И между нами действительно начнется война. - Предупреждаю, я ее выиграю. - В самом деле? И, может быть, сделаете меня своей рабыней? - Да. Сначала я докажу вам, что умею властвовать, а потом на коленях вымолю у вас позволения стать вашим рабом... Вонсовская повернулась и вышла. В дверях она на минутку остановилась и, слегка кивнув, бросила: - До свидания... в деревне!.. Вокульский ушел от нее словно пьяный. Уже шагая по улице, он пробормотал: - Ну конечно, я одурел. Обернувшись, он заметил, что Вонсовская смотрит ему вслед из-за занавески. "Черт побери! - подумал он. - Не попался ли я снова в историю?" По дороге домой Вокульский все время раздумывал о происшедшей в нем перемене. Он словно выкарабкался на свет из бездны, где царили мрак и безумие. Кровь быстрее струилась в его жилах, он глубже дышал, мысли текли с необычайной свободой, он ощущал во всем теле какую-то бодрость, а в сердце невыразимый покой. Его уже не раздражала сумятица улицы, радовал вид толпы. Небо как будто посинело, дома посветлели, и даже пыль, пронизанная солнечным светом, была прекрасна. Но всего приятнее было глядеть на молодых женщин, на их гибкие движения, улыбающиеся губы и манящие глаза. Две или три посмотрели ему прямо в лицо, ласково и кокетливо. |
