-  То есть, как это потерял память? - удивилась Урусова, не заинтересовавшись нашими воинскими подвигами.

    -  Он ничего не помнит, из того, что было раньше…, - начал объяснять Николай Николаевич, но жена строго на него посмотрела, и он, смешавшись, не договорил.

    Пришлось объясняться мне:

    -  Я случайно попал под обстрел французских пушек, рядом со мной взорвалась бомба, произошла контузия и я, действительно, ничего не знаю из того, что было нынешним летом. Князь говорит, что я вам оказывал какую-то помощь, я же ничего такого не помню.

    -  Даже меня? - искренне поразилась Марья Ивановна.

    -  Совершено ничего.

    -  Разве такое возможно? - оглядываясь на присутствующих, неизвестно у кого спросила добрая женщина. Похоже, я ей не очень нравился и она была недовольна моим появлением.

    Ей никто не ответил. Я же, обругав себя за то, что зря сделал такой крюк, решил не пользоваться сомнительным гостеприимством Урусовых и отправиться своей дорогой.

    -  Так вы вообще ничего не помните, даже кто вы? - задала очередной вопрос Марья Ивановна.

    -  Нет, я не помню только то, что случилось прошедшим летом, - ответил я, прервал разговор и вытащил из кареты свою амуницию. - А теперь позвольте откланяться. Мне срочно нужно попасть в Калугу, спасибо князь, что подвезли…

    -  Куда же вы, голубчик? - воскликнул Николай Николаевич, умоляюще глядя на жену. - Останьтесь, прошу вас.

    Марья Ивановна строго посмотрела на мужа, и к приглашению не присоединилась. Под пристальными взглядами многочисленной дворни я надел на спину ранец, вскинул на плечо мушкетон, уже собрался распрощаться, как вдруг увидел своего возницу. Тот спокойно стоял среди дворовых Урусовых. Это явление удивило меня даже больше чем странное поведение барыни, кстати, совсем не характерное для хлебосольных русских помещиков.

    -  А ты как сюда попал? - окликнул я мужика, отворачиваясь от хозяев.

    Гордей Никитич оказавшись в центре внимания, смутился и, запинаясь, ответил, что не хотел оставлять меня одного. Кажется, мне сегодня везло на странных людей и непонятные поступки.

    -  А где твои лошадь и сани? - спросил я.

    -  Лошадь здесь, - радостно сообщил он, - сама за нами прибежала, куда ж ей деваться! А розвальни, Бог с ними, все одно, оглобля сломалась.

    -  Это ваш мужик? - спросила Марья Ивановна.

    -  Нет, он сам по себе, - ответил я, и добавил, почтительно кланяясь, - а теперь позвольте откланяться, честь имею.

    -  Но как же так, - растеряно сказал Урусов, - Marie , попроси Алексея Григорьевича остаться.

    -  Право, куда вам спешить, скоро обед, - уже вдогонку, сказала она, - соблаговолите хотя бы с нами отобедать.

    -  Если только отобедать! - сказал я останавливаясь.

    Мне стало интересно узнать, почему хозяйка так не хочет, чтобы я остался и, неожиданно даже для себя самого, решил поймать ее на слове. К тому же, если нам сейчас суждено так холодно расстаться, то чего ради, я занимался ее лечением в их прошлом и своем будущем? Странная ситуация с временной путаницей уже начинала руководить моими поступками.

    -  Вот и чудесно! - искренне обрадовался князь, а Марья Ивановна лишь вежливо улыбнулась и кивнула, тотчас перестав обращать на меня внимание.

    Все тотчас двинулись в сторону дома.