Иван сразу же нас повез к портному Фролу Исаевичу Котомкину. С этим человеком я подружился еще во время первого перемещения во времени, а потом сталкивался с его потомками на протяжении двух веков. С правнучкой Фрола у нас даже были какое-то время романтические отношения.

    Котомкин был крепостным крестьянином на оброке, выучился у немца портняжному ремеслу и открыл первую в городе швейную мастерскую. Я в свое время помог ему решить семейные проблемы и у нас сложились очень теплые отношения.

    -  Чего еще надо?! - строго спросил меня какой-то белобрысый парень, выглядывая на наш стук, в калитку новых тесовых ворот.

    -  Позови хозяина, - попросил я.

    Парень внимательно осмотрел наш «экипаж», сплюнул за ворота, хмыкнул и с нескрываемым высокомерием, ответил, что хозяина нет, и когда он будет неизвестно.

    -  Тогда позови хозяйку, - попросил я.

    -  Никого нет, - ответил он, посмотрел на меня и вдруг расплылся в улыбке.

    -  Барин приехал! - неожиданно, закричал он и бросился открывать ворота.

    Я не понял, с чего это он так обрадовался и какой я ему «барин».

    -  Неужто, не признал? - спросил он, распахивая створки ворот. - Это ж я Васька Гольцов!

    Кто такой этот Гольцов и почему я должен его знать, мне было совершенно непонятно.

    -  Васька! - обрадовался я, только для того, чтобы сделать ему приятное. - Да тебя не узнать, гляди, как вырос, совсем красавцем стал!

    -  А то! - улыбнулся он во весь рот. - Проходите, я побегу старому хозяину доложу, вот радости-то будет! Я ж сперва подумал, что вы сшить чего хотите, так мы теперь не шьем, мы, нынче, по купеческой части! - договорил он уже на ходу.

    Мы вошли в дом и прошли в бывшую столовую, теперь, судя по всему, гостиную. Здесь все изменилось. Вместо сундуков, лавок, скамеек, стояла недорогая венская мебель с гнутыми ножками. Я не успел ничего рассмотреть, как в комнату вбежал старик Котомкин и бросился обниматься. Он порядком постарел, но держался молодцом и не выглядел развалиной.

    -  Радость-то, радость, какая, - говорил он, прижимая меня к себе. - Сколько лет, сколько зим! Я уже и не чаял, что встретимся!

    От такой искренней радости мне стало неловко. Я хорошо относился к портному, считал его достойным человеком, но так обрадоваться встрече с ним никогда бы не смог.

    -  Как вы Фрол Исаевич? - спросил я, когда эмоции поутихли.

    -  Плохо, Алеша, - грустно сказал он, кажется, впервые называя меня просто по имени. - Осиротел я, оставила меня хозяйка. Уже второй год как преставилась. Живу один бобылем.

    -  А как Дуня? - спросил я о его дочери, которую в свое время вылечил от «любовной лихорадки», уговорив отца не противиться браку с ее избранником.

    -  В Петербурге, Семен-то ее большим купцом стал, тыщами ворочает, а я теперь никому не нужен и вроде как на покое. Да что я все о себе, как ты-то? К нам, какими судьбами?

    На первую часть вопроса ответить мне было нечего, потому я сразу же перешел ко второй.

    -  Пожить у вас хочу несколько дней.