— Я виделась с Томасом, — выпалила я без всякой преамбулы. — Я уговаривала его вернуться. Он ушел из-за меня, и кран — тоже моя вина.

— Liebling, — улыбнулся папа, — это никак не может быть правдой. Нед набросился на кран с гаечным ключом.

— Да, но… — заметалась я. Горло стиснуло. Мне надо было излить целый океан извинений, да вот некому.

Папа сел и отпил вина. Нахмурившись при виде пустого бокала, он долил себе из бутылки.

— Это я во всем виновата, это я во всем виновата, — передразнил он скороговоркой. — Так Томас и приобрел репутацию — как это по-английски, гремлина? Вы вечно что-то затевали, а потом ты всякий раз терзалась угрызениями совести, рассыпалась в извинениях, покаянно обещала — я буду гут целую неделю, совсем гут! — и держала слово. Естественно, всем казалось, что шалость — дело рук Томаса.

— А он твердит, что всякий раз зачинщицей была я, — пожаловалась я. — Ты знал, что он сам решил сюда приехать, а не мама его отправила?

— Ха! — вскричал папа с интонацией обрадованного домового. — Сначала не знал и грешил на тебя, как и с котенком.

— Папа, — напряглась я, — это не я принесла Умляута.

— Найн? Ну, хорошо. После вечеринки я позвонил маме Томаса, и она сообщила мне, что, по его словам, это была твоя идея. — Папа подал мне свой бокал. — Я по тебе соскучился.

Я отпила кислого, как уксус, вина и откликнулась:

— Я же все время здесь.

— Неужели? — Голос у папы не был уксусным, как вино, но в нем слышался упрек. Если мне уже все говорят, что я присутствую только наполовину, может, они и правы.

— Я тоже по тебе соскучилась, — отозвалась я. Папа подтянул колени к подбородку, оглядывая заросший сад. — И по Грею. — Я сделала большой глоток вина, чтобы скрыть неловкость. Мы никогда об этом не говорили, ходили на цыпочках вокруг да около, избегая этой темы.

— Ich auch. Я тоже. Может, я был не прав, позволив вам с Недом самим искать дорогу в жизни? Когда умерла твоя мама, Грей тоже дал мне такую возможность — отошел в сторону и позволил мне пробовать… — Папа замолчал и отобрал у меня бокал. — Liebling, ты читала его дневники. Ты знаешь, что он был тяжело болен и ему назначали лучевую терапию?

Л*

Л*

Л*

Лучевая терапия?! От вина и второго шокирующего признания за день мир медленно поплыл по кругу в неверном вечернем свете. Сразу вспомнились громы и молнии, которые Грей метал прошлым летом, и как он вдруг стал рано ложиться спать, и все разы, когда я проезжала на велосипеде мимо «Книжного амбара», а дверь оказывалась запертой. И как дед подарил мне книгу на день рождения. И как Томас в кухне говорил про пилюли морфина.

Грей, прыгавший через костер и кричавший о своем желании умереть как викинг.

— Нет, я не знала…

Эти секреты просто убивают.

— Я-а, Liebling, — сказал папа и сделал большой глоток. Остаток на донышке он протянул мне. — Ты с вином помедленнее… Неду я уже рассказал. Лимфома Ходжкина, — произнес он, будто пробуя незнакомые слова на вкус. — Рак, и довольно запущенный. Был риск инсульта. Грею отводили совсем немного времени, и он хотел, чтобы ты не знала. У вас с Недом были экзамены, вы потеряли маму, а Грей любил, когда все и вся вокруг счастливы, ты же знаешь.

А мне казалось, у нас в запасе бесконечно много времени… Весь год я лелеяла бессмысленное желание. Расставаться с ним было немного больно — оно успело пустить корни. Я вылила вино из бокала на траву в качестве ритуала, и чувство вины наконец растворилось, как дымок в воздухе.

Папа смотрел на меня.

— Ich liebe dich mit ganzem Herzen, — сказал он.