Я смогу спросить, что произошло в комнате Грея, исчезала я или нет.
И задать главный вопрос: что случилось с нами?
— Хововый товт!
Я оторвалась от заряжающегося телефона и увидела, что растрепанный Нед в пижамных штанах вылез из своего гнезда. Среда и пятница — его рабочие дни в «Книжном амбаре», и значит, подниматься ему довольно рано. И он жует мой торт.
— Кавумаев… — Он проглотил кусок в один глоток, как удав, и начал снова: — Как думаешь, Томас испечет большой такой для вечеринки?
В первый раз братец заговорил со мной о вечеринке, однако не поинтересовался, не против ли я. Клянусь всеми гортензиями и сном в мире, alles ни фига не ist gut. Я схватила сумку и наполовину зарядившийся телефон и выбежала из дома.
* * *
Телефон зазвонил вместе с церковными колоколами. Я несколько часов сидела на кладбище, сложившись, как оригами, между старым тисовым деревом и стеной. Пришла эсэмэска от Джейсона. Мы встречаемся за ленчем через неделю, считая с завтрашнего дня.
На желтеющей траве вокруг меня разложены тетради и дневники Грея. Здесь меня не видно ни из церкви, ни от могил, ни с дороги. Мы с Джейсоном сюда однажды приходили.
Это было в начале августа, спустя почти два месяца после первого поцелуя. Мы еще не переспали, но это явственно маячило на горизонте. Каждый день воздух, солнце, кровь в жилах становились все горячее и настойчивее. Едва мы оказывались наедине, слова и одежда исчезали. В дневнике Грея за тот день сказано: «Лобстер с чесночным маслом на барбекю». За этим деревом руки Джейсона скользнули между моих ног, а я укусила его в шею. Мне хотелось его сожрать.
Куда ушла вся эта любовь? Куда делась девушка, которую переполняла жизнь?
Телефон часто запищал, и я схватила его как коршун, но это оказались старые эсэмэски от Соф, которые пришли все сразу. В двух она спрашивала, в порядке ли я после нашей размолвки на пляже, но в основном болтала о вечеринке, которой я остро не хочу. Ответить мне было нечем, поэтому я бросила телефон на траву и взяла тетрадь.
Вельтшмерцианово исключение.
Все началось в день, когда я снова увидела Джейсона. Я записала его имя, и тут на страницу упала тень: из-за дерева выглянул Томас.
— Я бы подумал, ты меня избегаешь, — заметил он, с размаху усевшись напротив, у стены. — Если бы не знал, что ты знаешь, что я знаю все наши нычки.
Он вытянул ноги, задрав их на ствол дерева рядом со мной — поза получилась почти горизонтальная. Томас умел вписаться в любой пейзаж. Мысленно подвергнув его предложение грамматическому разбору, я уточнила:
— То есть ты хочешь сказать, что я… тебя поджидаю?
— Это как ты скажешь. — Его лицо изменилось от прорвавшегося смеха.
Да, я сама подставилась.
— Понравился торт? — спросил он.
— Очень вкусно, — солгала я.
— Забавно, Нед тоже так считает. — У нас за плечами двенадцать лет переглядок; мне удалось сохранить совершенно бесстрастное выражение лица. Наконец Томас моргнул и произнес: — Ладно, сменим тему. Это и есть твой проект на дополнительные баллы?
С жестом «можно?» он потянулся к тетради, балансировавшей на моих голых ногах. Пальцами Томас задел мои колени. Полистав тетрадь, он сказал:
— Похоже, здесь выпускной класс почище универа.
Я посмотрела, что он открыл. Страница тарабарских вычислений, а внизу, как большой красный флаг, выделялось имя Джейсона. По какой-то причине мне не хотелось, чтобы Томас знал мою тайну. Пора снова менять тему.
— Как твой десинхроноз?
— По-моему, часовые пояса у меня все еще ку-ку. — Томас зевнул.
— Как часы с кукушкой? Да они сто лет работают! — По словам Соф, это такая веселуха, когда с умным видом говоришь общеизвестные истины, чтобы отвязаться от малозаманчивых приглашений. |