|
На душе было тревожно, и мысль о том, что придется ночевать в незапертом помещении, мягко говоря, не радовала. И ведь открывается наружу – не подпереть! В итоге я просунул один из заготовленных на дрова брусьев в намертво привинченную к полотну ручку и тот гигантским засовом заблокировал дверь. Толкнул – не открывается. Порядок. Вернувшись к девушке, я устроил изогнутый конец гвоздодера меж полыхавших по-леньев – хоть руки не так морозить будет! – и вытянул к огню озябшие и покрасневшие от холода ладони. Сразу стало теплее, но по ногам так и тянуло ледяным сквозняком. – Слушай, Кать, как думаешь – где мы? – спросил я, не желая сидеть в тишине. Треск поленьев, шум дыхания – это не то. Важны слова, голоса. Лишь они могли отпугнуть прита-ившуюся за окнами ночь. – Не знаю, – быстро ответила та. – Не знаю, и думать об этом не хочу. До утра бы до-жить… – Доживем! – со всей возможной в этой ситуации уверенностью заявил я. Постепенно воздух в комнатушке начал прогреваться; девушка откинула с головы ка-пюшон, и я залюбовался тонкими чертами ее лица. Отсветы огня играли на рыжеватых во-лосах, превращая их то в расплавленное золото, то в красную медь, а в зеленых глазах мель-кали изумрудные огоньки. – Так ты к родителям ехала? – Да как-то с работой не заладилось. – У меня тоже, – вздохнул я, хотя на деле после получения диплома озаботиться поис-ками нормального места просто не удосужился. – Друзья на Север позвали. Говорят, чё ты как лох, хоть на машину заработаешь. А у меня даже прав нет – зачем мне эта машина? Но согласился вот, на свою голову… – За компанию? – догадалась Катя. – Ага. Только друзья раньше уехали, а я… – Слушай! – насторожилась вдруг девушка. – Что? – Ничего не слышал? – Нет. – Будто шуршало что-то. – Может, мыши? – Боюсь мышей, – поежилась Катя. – Не бойся, покараулю пока. – И хоть огонь и не думал затухать, я подкинул в костер сразу несколько обломков расщепленного бруса. Просто беспокойство девушки передалось и мне. Невесть с чего почудилось, будто под покровом темноты к билетным кассам подобралось неведомое чудовище, и по спине побежали колючие мурашки. Вот – нечто темное заглядывает в окно, вот – оно ходит кругами, выискивая путь внутрь. Гладит призрачными когтями хлипкую дверь, вздыхает… Ветер, это всего лишь ветер. Натянув на голову капюшон куртки, девушка напряженно уставилась в костер; я поежился и постарался выкинуть из головы ожившие с наступлением темноты страхи. Без толку – воображение и не думало униматься, а ночь подкидывала все новые и но-вые поводы для беспокойства. Тут скрипнут оконные решетки, там зашебаршит осыпающаяся со стены побелка. В дальнем углу – недовольное шипение, на крыше – непонятный шорох. А еще время от вре-мени легонько потрескивало дверное полотно, будто снаружи на него навалилась неведомая сила, жаждущая добраться до двух перепуганных людей. Я скороговоркой прочитал все три молитвы, которые знал, и, как ни странно, страх тотчас отступил. Страх – отступил, скрывавшаяся в ночи тварь – нет. Теперь уже совершенно явственно хрустнула дверь, и сразу зашуршала посыпавшаяся с косяка цементная крошка. – Что это? – испуганно прошептала Катя. И словно истеричные нотки в ее голосе заставили ночного охотника позабыть об осто-рожности, – резко переломился просунутый в ручку брус. Дверь с грохотом распахнулась, а стоило ворвавшемуся в нее ветру сбить неровное пламя костра, как следом с улицы про-скользнула непроглядная тьма. Тьма и нечто, скрывавшееся в ней. Страх немедленно лишил сил, заткнул рот, сбивчиво зашептал на ухо успокаивающе-гаденькое: «Сиди спокойно, не дергайся, и, возможно, оно выберет не тебя»… Не меня? Я ощутил тепло прижавшейся девушки и вдруг понял, что не хочу ее терять. |
