Он легко сопоставил то, что видел сам, с тем, что ему перед смертью рассказала Сашка. Двое что-то делали на набережной. Нерусские. Что-то бросили в воду... Потом они пытались убрать свидетелей.

Когда это было? Да, как раз примерно неделю назад. Прямо перед началом эпидемии... Нет. никакого сомнения: то, что те двое бросили в воду, и послужило ее причиной.

За неделю отрава могла попасть в городской водопровод. Сегодняшний джип тоже может быть как-то связан со всем этим. Но почему именно Глазов?

Конечно, здесь для них все просто. Провинция. Регистрационного режима нет. Люди доверчивые, непуганые. Создать панику проще пареной репы. Один теракт — и весь город уничтожен. Москву сразу не разрушишь, Питер тоже, а вот этот городок — «чик, и уже на небесах». Мал городок, а резонанс будет громадный.

Глаза против воли закрывались. Он во всем разберется. Нужно всех предупредить, чтобы не пили воду. Вот только поспит еще полчаса и...

...Он проваливается в сон и видит то же болото. Снова та же луна. Он ползет среди кочек. Стой! Это не кочки! Это трупы. Где-то должна быть сестра. Но она еще жива. Кажется, нашел! Нет, это не она! Это Сашка. Не дышит — мертвая? Но как-то странно улыбается, как живая. Бедная, бедная Сашка! На него накатывает жалость. Он начинает, целовать ее в закрытые глаза. И тогда они открываются. Сашка смеется. Он вдруг понимает, что она его обманула. Как всегда! «Пи-ить! Пить дай! У-ми-раю!» — как бы жалостливым голоском она начинает просить, как бы плачет. А потом плач незаметно переходит в смех, в хохот, в дикое гоготание. «Пить!» — и снова хохот. Ее лицо искажается. Нет! Это не Сашка! Это... это... опять та самая маска, кровавая маска с омерзительной ухмылкой...

Трубач вздрогнул. Сколько он спал? Как? Только пять минут?

Ему казалось, будто прошла вечность... Так, еще минут пятнадцать — силы потребуются, и все. Он легко приказывает себе заснуть, и тут же, едва задремывает, снова погружается в видения. Только бы не старый кошмар!

...Снова болото. Никого нет. Пусто. Где все? «Они умерли и ушли под землю...» — почему-то промелькнула в голове странная мысль, словно в голове прозвучал чей-то незнакомый голос. «Если Светка еще жива, то она должна быть здесь... Ищи!» Он полз долго, чуть не утонул в этом противном, теплом торфе. Но ее нигде не было. Вот что-то белое мелькнуло между кочками. Что, что это? Рука. Это ее рука. Ее пальцы. Она умерла. Она так не хотела умирать!

— Просыпайся! Тебе пора вставать.

— Я не хочу!

— Почему?     

— Потому что она умерла.

— Не верь ничему, пока не увидишь собственными глазами.

— Нет! Нет! Нет!

И он открыл глаза. Два пятнадцать. Дверь все еще заперта.

— Откройте! Позовите кого-нибудь! Откройте! — Трубач стучал в дверь. Никто не отзывался.

Только через пять минут дверь открыла та самая рыженькая санитарка.

— Ты зачем, дурочка, меня закрыла?!

— Нам так приказали, — испуганно ответила она.

— Кто?!

— Главврач. Он сказал, что вы слишком бурно на все реагируете.

— А как еще можно на все на это реагировать?

— Вы паникуете. А сейчас паниковать нельзя. Ни в коем случае.

— Да не паникую я, — как можно спокойнее произнес Трубач.

Санитарка недоверчиво кивнула. А потом вдруг закрыла лицо руками. Трубач ничего так не боялся, как женских слез, а тут они были еще и почти детские. Он с минуту растерянно смотрел на рыженькую, потом неуклюже притянул за плечи и стал гладить по голове, как маленького обиженного ребенка.     ,

— Ну Настенька... Не надо... Все будет хорошо.

— У меня папа... Он тоже врач... Здесь, в больнице...

— Что — папа?

— Доктор сказал, что все.