— Тогда давайте устроим «минуту молчания» в память о погибших.

«Еще один ненормальный!» — подумал Трубач.

Вероятно, эта мысль отразилась на его лице, так как холеный сразу принялся оправдываться. Очень, проникновенным голосом.

— Я не иронизирую, не подумайте ничего такого. Мне хочется сделать что-то хорошее. Но я не знаю что. Я думаю, они, ну погибшие, будут благодарны за это молчание. Может быть, и ваша сестра ждет от вас чего-то такого...

— Ждет?

— Памяти.

— Хорошо. Давайте минуту помолчим. Вы последите за временем?

— Конечно.

И холеный отвернулся в сторону. Нет, надо просто встать и уйти, подумал Трубач. Зачем он вообще сел на эту скамейку? Зачем он разговаривает со странными посторонними людьми? Или это его собственное сумасшествие?

Трубач встряхнул толовой. Нет, морок не пропал. Но еще сильнее стала злость.

Светка, Саша, Сашкин отец, Настин папа, бедная мать этого безумного актера, мужик в автобусе, десятки, сотни людей, которые просили мертвой воды в коридорах больницы... Врачи, которые пытались спасать людей, но сами погибли...

— Минута прошла. Вам стало легче? — развернулся к нему холеный.

— Да, наверное, да.

— Как вы думаете, это дело рук одного человека или какой-нибудь организации?

Черт! Спокойно, Трубач, спокойно! И этот угадывает мысли.

— Ну я не знаю. Разве это не эпидемия?

— Вы же умный человек. Понимаете, что просто так эпидемия не возникает.

— А как она может возникнуть?

— Искусственно.

— Из пробирки, что ли?

И случайный собеседник с удвоенным интересом покосился на Трубача.

Так, этот явно не безумен, но тут что-то другое, куда более опасное.

И Трубач послал холеному встречный холодный взгляд. Глаза холеного тоже превратились в лед, а потом совсем окаменели. Они смотрели друг на друга долго, напряженно, профессионально. Лица были неподвижны, бесстрастны. Глаза тоже.

Этот немой диалог был похож на армрестлинг. На битву, в которой есть и своя тактика, и своя стратегия, свои законы и хитрости, но побеждает всегда сильнейший. Трубач признал, что противник не уступает ему.

Тот, должно быть, тоже осознал это. Поэтому оба одновременно отвели взгляд и расслабленно улыбнулись. Оба что-то поняли друг о друге.

— Откуда вы знаете, что это отравление? — спросил холеный. — Понимаете, какое дело, наука не знает такого сильнодействующего яда, который мог бы отравить весь город. Для этого пришлось бы сбросить на Глазов несколько десятков тонн отравы. И то она бы испарилась через два-три дня. А тут — чем дальше, тем больше. Фантастика.

— А я и не говорил об отравлении. Это была ваша версия.

— У меня пока нет никакой версии. Я только еще хочу понять, что это и зачем. И с какой стати в городе появился чуть ли не целый полк МЧС. Ведь, как вам, должно быть, известно, анализы воды не обнаружили никаких отравляющих веществ. Во всяком случае, известных отравляющих или бактериологически опасных веществ.

Слово «известных» холеный произнес с ударением.

— Я всего лишь пытался мыслить логически. И...

Пронзительный женский крик заставил Трубача обернуться; молодая женщина упала на газон и стала корчиться в судорогах. Кто-то пытался ее поднять. Уже бежали люди в белых халатах.

На скамейке рядом с ним уже никого не было. И в радиусе видимости тоже. Холеный испарился.

И только тут Трубачу пришло в голову, что оба эти странных субъекта были вполне здоровы, хотя вокруг болезнь косила и косила горожан одного за другим. Оба они разговаривали с ним так, будто знали, как уберечься от загадочной напасти, при этом явно считая его посвященным в ту же тайну. Он кинулся на улицу — искать холеного, обежал весь квартал, едва снова не попав в руки «санитаров», но странного собеседника, конечно, уже и след простыл.