Она ехала в Лондон вместе с матерью в большой карете, и, сидя в углу, в окружении бархатных подушек, Фрэнсис вспомнила, с каким облегчением устроилась в этой же карете в ночь своего побега из дворца, после того как в одиночестве проделала почти бегом путь от Уайтхолла до самой таверны за Лондонбридж. В ту необыкновенную ночь для нее не существовало никого, кроме Леннокса, и лучше его не было никого с тех самых пор.

Миссис Стюарт довольно долго молчала, не желая мешать дочери, только время от времени с сочувствием смотрела на нее. Глаза Фрэнсис были закрыты, и казалось, что она спит.

– Старайся принимать каждый день таким, каков он есть, – миссис Стюарт, наконец, рискнула нарушить молчание. – И тогда ты с удивлением обнаружишь, что время летит очень быстро.

Фрэнсис открыла глаза и в растерянности посмотрела на мать.

– О да, maman, я уверена, что именно так и будет, – согласилась она. – Но сейчас я не думала про Леннокса. Я думала о Карле.

– О короле? О, моя дорогая Фрэнсис, я уверена, что тебе не надо беспокоиться. Сейчас ему совершенно ясно, что ты не любишь никого, кроме Леннокса. Злые языки болтают, что он отправил Леннокса в Данию, чтобы отделаться от него, но это не так.

– Конечно, это не так. Если бы он хотел отделаться от моего супруга, он давно уже мог отправить его в Польшу или в Италию, когда тот сам просил его об этом. Я с благодарностью думаю о короле, потому что он наконец воздал должное тому, кто был ему всегда верен и принес немало пользы.

И вдруг, рассмеявшись, добавила:

– Если бы он рассчитывал на то, что я, как преданная жена, захочу выразить ему свою признательность… Как… как бы он был тогда разочарован! Если бы ему довелось обладать мной…

Миссис Стюарт почувствовала некоторое смущение.

– Что ты говоришь?! – воскликнула она, явно не пытаясь скрыть упрек. – Впрочем, ты часто говоришь какие-то странные вещи.

– Правда, maman? Впрочем, может быть, мои мысли показались бы вам еще более странными… иногда. Мне кажется, что Карлу, которому не довелось обладать мной, повезло больше, чем он думает…

– В чем дело, Фрэнсис? Я не понимаю тебя. Слушая тебя, можно подумать…

– Что? – спросила Фрэнсис, глядя на мать блестящими глазами.

– Ну… э… я не знаю… может быть, что ты… холодная женщина и не можешь любить…

– Нет, никогда! Но, maman, есть разная любовь, ведь правда? Скажите, между вами и отцом была страсть? Дикая, безумная страсть?

Миссис Стюарт с усилием обратилась мыслями к прошлому, к тем отношениям своей молодости, которые сейчас были уже почти забыты.

– Конечно, – ответила она без колебания.

Потом ей показалось, что она поняла, что именно имела в виду ее дочь.

– Мое дорогое дитя! Любящая жена никогда не может дать своему мужу слишком много. Разве церковь не учит нас, что супружеская любовь священна и что между супругами не может быть греховных отношений? Тебе не следует бояться впасть в грех там, где его нет и быть не может.

– Я не боюсь этого, maman, – ответила Фрэнсис, и в ее глазах была тоска.

Глава 24

В течение всего того лета, которое Двор провел в Виндзоре, Фрэнсис по возможности старалась не грустить и чувствовать себя счастливой. Ей казалось, что именно так она и обязана себя вести, потому что Леннокс в письмах просил ее оставаться веселой. Он писал ей, что они оба молоды и что впереди у них длинная жизнь, вскоре разлука кончится, и наступит время, когда она будет казаться им дурным сном.

Фрэнсис верила ему.

– О, зачем, зачем я верила ему? – рыдала она спустя менее чем год.