– Нет, – спокойным голосом ответила Харамис, – дело в том, что я могу занять сейчас твое место.

Майкайла уставилась на нее с недоумением.

– Вы не можете этого сделать, – ответила она. – Вас это дело совершенно не касается. Вы ничего никому не обещали.

– Что ж, может быть, на словах и не обещала, – согласилась Харамис, – но в тот самый момент, когда я забрала Узуна, увезла его от друзей и обрекла на одинокую жизнь в своей башне, я сделалась ответственной за последствия этого шага и за всю его жизнь. Когда я забрала вас с Файолоном из дома твоих родителей и оторвала от семьи, я взяла на себя ответственность за вас обоих. Я не могу позволить тебе вот так просто отдать жизнь, тем более ты еще так молода, что способна исправить последствия моих поступков, которых вообще не следовало совершать.

Майкайла безмолвно смотрела на Харамис, слишком обескураженная словами собеседницы, чтобы подыскать хоть какой‑то ответ.

– Не знаю, придет ли к тебе чувство земли по отношению к Рувенде, – продолжала та, – в тот момент, когда я умру. Раньше мне казалось, что тебе надлежит сделаться моей преемницей, однако, – старая волшебница печально улыбнулась, – в последнее время я обнаружила, что очень серьезно ошибалась в отношении множества разнообразных вещей. Так что если тебе суждено стать Великой Волшебницей, то чувство это к тебе придет, а если нет, – она пожала плечами, – то я понятия не имею, что произойдет дальше. Могу только надеяться, что в любом случае ты будешь продолжать жить, и притом счастливо.

Файолон, к тому времени уже оказавшийся у Майкайлы за спиной, неожиданно резко подался вперед и прижал смоченную прихваченной из подвала жидкостью тряпку ко рту и носу девушки. Майкайла начала было сопротивляться, но очень скоро обмякла. Файолон бережно опустил ее тело на коврик и торопливо снял с девушки всю одежду, кроме нижнего белья. Этим нижним бельем, как и подозревала Харамис, оказалось точно такое же платьице, что было на ней.

Файолон принялся помогать Харамис сменить мантию, обувь и рукавицы на одежду Майкайлы.

– Подожди! – проговорила она, когда юноша наклонился, чтобы поднять бесчувственное тело Майкайлы

Харамис вытащила из‑под одежды свой талисман, который не снимала ни разу с тех пор, как две сотни лет тому назад нашла в горах, и повесила на шею девушке.

– Я дарую свой талисман, Трехкрылый Диск, – заговорила она торжественным тоном, – моей родственнице Майкайле. Вот теперь ты можешь отвезти ее домой, – добавила она, усевшись на коврик, – и обещай заботиться о девушке как следует.

Файолон поднял тело Майкайлы, осторожно укутал его в спальный меток и привязал к спине Красного Глаза

– Теперь я произнесу над вами заклинание, – проговорил он, оборачиваясь к Харамис. – Начнем с того что обеспечит внешнее сходство с Майкайлой.

Она абсолютно ничего не почувствовала, однако увидела, что птица одобрительно закивала головой.

– Спасибо, – коротко произнес Файолон.

Харамис решила, что ламмергейер как‑то прокомментировал работу юноши – произнес нечто, что она не могла услышать.

– А теперь поставим преграду на пути боли, – продолжал Файолон.

Он снял рукавицы, пробормотал несколько слов – слишком тихо, чтобы Харамис смогла что‑либо разобрать, – быстро соединил руки над ее головой и провел ладонями по воздуху с обеих сторон от нее. Процедуру эту он закончил, стоя перед нею на коленях и касаясь ладонями каменного пола.