Все утро они вдвоем убирали снег с небольшого участка площади перед башней, возле самой пропасти. Зато в середине дня Майкайла уже смогла вернуться домой и плюхнуться в ванну Харамис, а когда все тело наконец прогрелось, велела подать обильный полдник в кабинет, где и сообщила Узуну хорошие новости.

– Это действительно солнечная батарея, – сказали она, – слава Владыкам Воздуха! Если бы она не проходила по двору, то, чтобы подзарядить приборы, нам наверняка пришлось бы сносить все здание. – Она усмехнулась. – Вот это Харамис уж точно не понравилось бы.

– Так что ты собираешься делать дальше? – спросил Узун.

– Я попросила того виспи перекидать в пропасть как можно больше снега с площади. То есть мне придется растопить куда меньше снега и льда, когда я сотворю дождь. А это я собираюсь проделать завтра. Сегодня вечером, надеюсь, ты сможешь объяснить мне, как поддерживать на дворе достаточно высокую температуру, чтобы дождь не превращался в снегопад, и как сохранить небеса безоблачными, когда мы очистим площадь от снега. Как хорошо, что она лежит к югу от башни: по крайней мере, солнечный свет ничто не будет загораживать. И все‑таки на перезарядку приборов может уйти несколько дней. Зато как только зеркало станет работать надежно и бесперебойно, можно будет все время следить за состоянием Харамис. Да и кто знает, может быть, это зеркало или какая‑нибудь из хранящихся там, в подвале, вещей натолкнет меня на мысль о том, как сделать для тебя новое тело.

– Новое тело? – раздался голос из‑за двери. – Неужели с арфой что‑то случилось?

– Файолон! – Майкайла вскочила и бросилась на шею старому другу. Она даже не представляла, до какой степени изголодалась по общению с людьми и как недоставало ей Файолона. За время разлуки он вырос куда сильнее, чем Майкайла: когда они виделись в последний раз, то были примерно одного роста, а теперь он уже на полголовы выше. А в остальном все такой же – надежный и уверенный, лучший для нее друг, почти что ее второе «я». Что и говорить, духовная связь – это очень хорошо, но увидеть друга воочию – гораздо лучше.

– Как же я рада тебя видеть! – Майкайла усадила Файолона в кресло около стола, а сама уселась напротив и принялась разглядывать его. Волосы теперь длиннее, чем он носил раньше. От скоростного полета они все еще спутаны ветром и припорошены снегом, но, как бы то ни было, Майкайле он кажется чрезвычайно красивым, особенно когда взглянет прямо на нее и улыбнется. На душе у нее потеплело.

– Проголодался? – спросила она. – Я заказала такой большой полдник, что хватит на нас двоих.

– Замечательно, – сказал он, пододвигая к себе тарелку. – Я голоден как волк, зато привез все, что ты просила, а заодно захватил с собой все музыкальные ящички: мне пришло на ум, что господин Узун, может быть, не слышал всех тех нот, которые играют устройства, найденные в руинах.

– Прекрасная мысль, лорд Файолон, – заговорил Узун, и голос его выражал такой энтузиазм, на какой только способна арфа. – С нетерпением буду ждать возможности их услышать.

Файолон помедлил, проглатывая изрядный кусок пищи, и повернулся к Узуну.

– Так неужели с арфой что‑нибудь не в порядке, – спросил он взволнованно.

– О нет, ничего подобного, – заверил оддлинг. – Дело лишь в том, что после того, как Харамис улетела и мы остались тут вдвоем с Майкайлой, я начал вдруг чувствовать некую стесненность своего положения.