– Кто твои родители?

Майкайла внезапно решила, что называть имена родителей не следует. Может, свою роль сыграло то, что Узун когда‑то сообщил ей во время уроков по магии. «Имена наделены большой силой, – говорил он. – Знать чье‑то имя – значит иметь власть над этой личностью».

– Мой отец – король Рувенды и Лаборнока, – сказана Майкайла, не углубляясь в подробности, – а мать – королева.

– Твоя мать тоже принадлежит к королевской фамилии по рождению? – спросил жрец.

– Принцесса Барская, – кратко ответила Майкайла.

– Прошу великодушно простить меня, отец мой, – тихим голосом начала женщина, – не позволите ли?

Мужчина кивнул.

– Означает ли это, что ты одна из прямых потомков принца Ангара Лаборнокского?

– Того самого, что женился на принцессе Анигель? – Живя у волшебницы, Майкайла узнала о принцессах‑тройняшках и об истории поисков их талисманов даже больше, чем ей хотелось, несмотря на то что становилась в высшей степени рассеянной и невнимательной, когда разговор переходил на эту тему. К тому же Файолон и Узун проводили долгие часы, распевая баллады, посвященные этим давним событиям.

– Да, – подтвердила женщина.

– В таком случае я действительно отношусь к его потомкам. Ангар и Анигель – мои… я не знаю сколько раз прапрапра… дедушка и бабушка.

– Принцесса из Лаборнокской королевской семьи, – потеплевшим голосом произнесла женшина, – с трудом верится. Воистину Мерет благоволит нам.

– Воистину, – пробормотал мужчина себе под нос. – А твои родители знают, что ты здесь? – осведомился он, возвращаясь к вопросам более практическим.

– Нет, – сказала Майкайла. – Если они вообще обо мне вспоминают, то, скорее всего, думают, что я сижу взаперти в башне Великой Волшебницы.

Две пары бровей одновременно поползли вверх, и две пары глаз задумчиво уставились на Майкайлу.

– Сидишь взаперти? – переспросил мужчина. – Почему?

– Волшебнице стукнула в голову сумасшедшая идея, что мне надлежит стать ее преемницей, – объяснила Майкайла. – Она прибрала меня к рукам, когда мне было двенадцать, и с тех пор я не видела собственную семью и вообще не покидала башню.

– Похоже, у тебя отнюдь не сладкая жизнь, – заметила женщина. – Кем же, по мнению Великой Волшебницы, ты стала теперь и почему она вдруг отпустила тебя в путь?

– Она меня никуда не отпускала, – ухмыльнулась девочка, – и понятия не имеет о том, где я теперь. По моим последним сведениям, она сейчас даже не помнит, что я вообще существую.

Устремленные на Майкайлу две пары глаз приняли недоуменное выражение, и она стала объяснять подробнее:

– Она отправилась в Цитадель, и там ее вдруг свалила болезнь – что‑то вроде приступа. Теперь она многого не помнит, особенно последних событий. А со мной она знакома только около двух лет.

Супруг и Старшая Дочь Богини обменялись многозначительными взглядами.

– Два года, – повторил он. Очевидно, для него эта цифра не была пустым звуком.

– Она тебя обучала, чтобы подготовить к роли Великой Волшебницы, – произнесла Дочь Богини. В ее словах не было вопроса, но Майкайла все равно кивнула. – Это многое объясняет, – заметила женщина.

«Они что, тоже заметили происходящие с землей странности? – размышляла Майкайла. – Харамис ведь должна быть Покровительницей не только Рувенды, но и Лаборнока; нарушила ли ее болезнь порядок и равновесие и здесь тоже? Вообще‑то, у меня не создалось такого впечатления, но ведь я не знаю Лаборнок так же хорошо, как Рувенду».