Мы не полиция, у нас висяков не бывает!

Уже на подходе к нашему временному пристанищу – домовладению покойной бабки Колобовой – мы услышали отчаянный визг. А кто его издавал – не увидели, потому как двигались вдоль высокой глухой стены соседской крепости.

– Поросенка режут, что ли? – встревожилась Ирка и перебросила стеклянную банку с грязью из левой руки в правую, словно готовясь отбивать поросенка у его обидчиков подручным тупым предметом.

Я ускорилась и первой выскочила на перекресток.

– Почти угадала!

Резаного поросенка убедительно (Станиславский поверил бы) изображал знакомый нам пацан – соседкин внук Петька. Но визжал он, как я поняла, не от боли, а в знак протеста и с целью привлечения внимания неравнодушной общественности. Только в середине буднего дня наплыва публики на шоу одного актера ожидать не стоило, разве что с нами повезло. Ирка, увидев открывшуюся картину, мигом присоединила к монотонным поросячьим воплям свой звучный голос:

– А ну отпусти ребенка!

– Ага, щаззз! – мужик, влекущий Петьку за ухо, даже не оглянулся.

– Ой, ухо, ухо! Сейчас оторвется! – смекнув, что подоспели защитники маленьких поросят, Петька добавил своему крику громкости и осмысленности.

– Ниче, мамка снова пришьет, – не дрогнул мужик.

– Да вы с ума сошли, уважаемый! – Ирка метнулась наперерез странной парочке и перегородила дорогу. – Кто вам дал право детям уши рвать?!

– Я б ему, свинтусу, еще всыпал как следует, да боюсь отпустить – удерет же! – устало пожаловался немолодой толстоватый дядька в серо-синем камуфляже. – Не подержите минуточку? Я ремень вытащу.

– А что он натворил? – поинтересовалась я, присматриваясь к пацану.

Одет он был необычно. В наших широтах не в ходу черные развевающиеся плащи и шлемы-шапочки с торчащими ушами… А, нет, уже с одним ухом. Второе действительно оторвалось.

– Пролез на мероприятие без билета. – Мужик ловко перехватил задержанного за другое шапочное ухо. – На окрики не реагировал, нагло удирал, пришлось гоняться за ним по всей территории.

– На «Фан-фэнтези» рвался? – Я наклонилась, заглядывая в насупленное лицо пленника. – Ты вообще кто у нас? Юный Бэтмен?

– Да вот еще! – Петька обиделся. – Я вампир!

– Ты не похож на вампира, – безжалостно констатировала Ирка. – Что я, не знаю, как вампиры выглядят? У меня на Хеллоуин своих таких двое было.

– Отпустите. – Пацан зыркнул на мужика. – Да не убегу я, обещаю!

– Побожись.

– Мне нельзя! Я ж вампир! – в голосе Петьки послышались близкие слезы.

– Поклянись Тьмой – и сойдет, – посоветовала я, потому что не дело это – доводить до позорных слез маленького гордого вампира.

– Дракулой клянусь!

– Ну если Дракулой… – мужик неохотно разжал руку.

Петька тут же полез в карман штанов, полускрытых полой плаща, что-то вытащил, сунул в рот и победно оскалился:

– Вош!

– Кого ты вошью назвал, гнида мелкая?! – снова завелся сердитый мужик.

– Он сказал «вот», а не «вошь», – поспешила вступиться за пацана Ирка. – Эти вставные зубы сильно портят дикцию, я знаю, мои вампиры тоже шепелявили.

– А смотрятся прекрасно, – похвалила я, потому что даже маленький шепелявый вампир иногда остро нуждается в признании и поддержке.