«Марксисты безусловно убеждены в буржуазном характере русской революции. Что это значит? Это значит, что те демократические преобразования в политическом строе и те социально-экономические преобразования, которые стали для России необходимостью, — сами по себе не только не означают подрыва капитализма, подрыва господства буржуазии, а, наоборот, они впервые очистят почву настоящим образом для широкого и быстрого, европейского, а не азиатского, развития капитализма, они впервые сделают возможным господство буржуазии как класса».

«...реакционна мысль искать спасения рабочему классу в чем бы то ни было, кроме дальнейшего развития капитализма. В таких странах, как Россия, рабочий класс страдает не столько от капитализма, сколько от недостатка развития капитализма. Рабочий класс безусловно заинтересован поэтому в самом широком, самом свободном, самом быстром развитии капитализма <...>. Поэтому буржуазная революция в высшей степени выгодна пролетариату. Буржуазная революция безусловно необходима в интересах пролетариата».

Ленин делал из этого практические выводы:

«...ставя задачей временного революционного правительства осуществление программы-минимум, резолюция тем самым устраняет нелепые полуанархические мысли о немедленном осуществлении программы-максимум, о завоевании власти для социалистического переворота. Степень экономического развития России (условие объективное) и степень сознательности и организованности широких масс пролетариата (условие субъективное, неразрывно связанное с объективным) делают невозможным немедленное полное освобождение рабочего класса. Только самые невежественные люди могут игнорировать буржуазный характер происходящего демократического переворота; — только самые наивные оптимисты могут забывать о том, как еще мало знает масса рабочих о целях социализма и способах его осуществления».

Следовало бы предположить, что экономическое развитие России (объективное условие) и социалистическая культура пролетарских масс (субъективное условие, неразрывно связанное с предыдущим) весьма далеко шагнули вперед по сравнению с 1905 годом. Но если о «субъективном условии» судить нелегко, поскольку подобное суждение может быть расценено как «субъективизм», у нас есть точные данные об «объективном условии». Война и революция страшно затормозили экономическое развитие России: русская промышленность частично разрушена, частично парализована. В этих условиях сравнение того, что заявлял Ленин в 1905—1906 годах, с тем, что он считал в 1917—1919 годах, — весьма показательно.

Не стоит, однако, думать, что ленинская программа 1905 года была сколько-нибудь дельной. Уже тогда он придерживался идеи «революционной и демократической диктатуры пролетариев и крестьян». Как эта идея могла согласовываться с идеей Учредительного собрания и политическими свободами— это было и остается его тайной, которую до сих пор никто так и не разгадал, кроме, конечно, большевиков. Но это так:

«Но это будет, разумеется, не социалистическая, а демократическая диктатура. Она не сможет затронуть (без целого ряда промежуточных ступеней революционного развития) основ капитализма. Она сможет, в лучшем случае, внести коренное перераспределение земельной собственности в пользу крестьянства, провести последовательный и полный демократизм вплоть до республики, вырвать с корнем все азиатские, кабальные черты не только из деревенского, но и фабричного быта, положить начало серьезному улучшению положения рабочих и повышению их жизненного уровня, наконец, last but not least  перенести революционный пожар в Европу. Такая победа нисколько еще не сделает из нашей буржуазной революции революцию социалистическую...»

Следовательно, цель, которую Ленин наметил в 1905 году: «революционная и демократическая революция», помимо last but not least, была достигнута в 1917 году Временным правительством.