Дежурить возле Баума вызвалась Зоя, которая никак не могла согреться. Елизавета отработанным жестом приложила руку ко лбу девушки – лихорадка и, скорее всего, температура.

– Ноги тоже суй под одеяло. Свитер надела? Еще один натягивай сверху. Сейчас принесу тебе горячий чай, пей. Ничего, ты молодая, утром станет лучше.

Девушка покорно опустилась на настил из еловых лап и притулилась в ногах у старика. Женщина высунулась из лаза и позвала Сашу:

– Налейте во фляжку чай и принесите сюда. Зоя простыла немного, да и Якоба тоже лихорадит. Им нужно отдохнуть, восстановить силы. Я подежурю с ними до утра.

Канунников охотно кивнул, устремился к котелку выполнять просьбу. Кипяток с заваркой пошел по кругу, каждый член отряда аккуратно делал глоточек и передавал следующему. Саша, чуть утолив голод, понес хлеб и чай в землянку. Там женщины уже дремали под монотонный напев старика на чужом языке. «Это колыбельная на его родном идише», – догадался лейтенант.

Лиза сделала пару глотков, а от хлеба отмахнулась – нет аппетита от усталости. Баум тоже скромно приложился к фляжке. Одна проснувшаяся Зоя обрадовалась такой щедрости: девушка до капли выпила остатки чая вприкуску со своей порцией буханки. С пустой посудой Саша осторожно выбрался наружу из душного пространства, чтобы не беспокоить пациентов «лазарета».

Когда Канунников вернулся к затухшему костерку, Сорока откашлялся и неожиданно очень официально произнес:

– Ну что ж, товарищи, начнем собрание, раз все в сборе. Женщины пускай отдыхают, иностранные граждане, понятное дело, не могут принимать участие в обсуждении. – Сорока покосился на дремлющего у костерка в новой куртке Франтишека. – Поэтому мы втроем решим острый вопрос. На повестке дня следующее: как нам добыть оружие? С ним будет легче двигаться к линии фронта.

Саша смотрел на гаснущие точки угольков под мхом, ждал, что же скажут старшие товарищи. Сам он решительно не понимал, как они могут достать оружие, все-таки немцы не ходят в лес поодиночке. Ограбить склад или оружейный ящик не получится, рядом всегда полно охраны. Да и не знает он расположения других помещений в лагере, кроме собственного блока С.

Петр Васильевич подергал себя за отросшую щетину:

– Оружие – это хорошо, но слишком шумно выйдет. Сейчас больше пригодятся ножи или топоры, чтобы действовать втихую. Каждый звук, любая провокация привлечет немцев. Против нескольких десятков автоматчиков мы бессильны даже с оружием. Тут хитрость нужна, а не сила.

Сорока засуетился:

– Нож? Товарищ капитан, лично я холодным оружием не владею. Пистолет все-таки привычнее. В тир я, бывало, захаживал, хоть служба этого строго не предусматривала. Это все варварство какое-то – ножи, дубинки.

Василич горько усмехнулся и обвел рукой лес вокруг.

– Так мы с вами как дикие звери сейчас живем. Прячемся днем, ночью не спим, питаемся подножным кормом. Пистолет добыть у фашистов – страшный риск. Причем толку от него не много. Десяток выстрелов – и все, оружие станет обычной железкой. Патроны где брать будешь, Олег? Снова к немцам в оружейку лезть? А? Что молчишь?

Особист крутился на поваленном бревнышке, как рыба на горячей сковороде, не зная, что ответить. Их голоса пробивались словно сквозь толщу воды, от сытости и тепла у Канунникова опять закрылись глаза, а по телу разлилась сладкая дремота. Ему бы сейчас отоспаться за все эти месяцы, проведенные без сна на ледяном полу барака.

Вдруг горячее обсуждение остановил глухой голос Баума:

– Разрешите старому махэру решить ваш спор.