Тут уж даже протестовать не стала.

— Остаёмся мы! — решил Савран.

И просиял улыбкой счастливой малец его.

— Только на таких условиях — отчёт писать буду, по всем закупкам, и мужикам платить сам буду, переплачиваешь ты, хозяюшка, сильно переплачиваешь. По рукам?

Рассмеялась я, хорошо смех мой не слышен был, да и написала:

«По рукам, Савран, домового с золотом пришлю.»

И вручив ему список, поторопилась дальше. Дел-то ещё было невпроворот.

* * *

Проснулась я к полудню.

Потянулась телом всем, да и замерла.

Не одна я спала. Не одна вовсе!

Прямо рядом, совсем близехонько, на покрывале-то своём, но меня одной рукой к себе прижимая, спал аспид!

И страшен же он был!

Лицо чёрное, матовое, чешуёй мелкой, такой что и не разглядеть, покрыто. Плечи широкие. Рука, что меня поперёк живота в плен захватила, могучая. И сам он… страшный, здоровенный и… к непотребствам склонность питающий! С трудом сдержалась от пощёчины справедливой! С большим трудом! Да и от скандала правомочного!

Только вот…

Спал аспид. Совсем спал. Ночью-то умаялся, та ещё ночь была. А воевал-то как, воевал правильно. И с болотниками да болотницами это он хорошо придумал. И двух лесных ведуний виртуозно как захватил. И… и не стала я его будить. Пусть спит. Намаялся.

Повернулась на бок, разглядывая чудище-чудовищное диво-дивное.

Надо же — аспид.

Натуральный.

Чёрный-пречёрный. Угольно-матовый. Смотришь вот так — и глазам своим не веришь. Цельный живой аспид…

Только вот чем больше смотрю на него, тем больше… напоминает кого-то. Так-то глазу зацепиться не за что, матово-угольная чешуя все черты лица сглаживает, тьмой укрывает, а всё равно похож он, на кого-то точно похож… но всё никак не могу понять на кого.

И тут аспид глаза открыл.

На меня посмотрел недоумённо, потом на руку свою, что меня поперёк живота обхватила, на деревья, снова на меня.

Руку быстро убрал, сел, лицо растёр, пытаясь пробудиться, да и сказал повинно:

— Прощения прошу. Я… вроде подальше лёг.

И я села, огляделась — никакого пути откуда-нибудь подальше ко мне не наблюдалось, ни листвы помятой, ни еловых иголок потревоженных… Аспид за взглядом моим проследил, понял, что попытка себя оправдать провалилась, как нерадивый путник в топь неизведанную. Отодвинулся. Подумал, и добавил:

— Видимо хмель в голову ударил.

И кому врать-то будешь, болезный? Пока рядом был никакого запаха перегара не почувствовала — не пил ты по ночи, аспидушка, и чарки в себя не опрокинул. Но я хозяйка лесная, он гость — компромисс неизбежен был.

— Да, вино хмельное, хорошее, — согласилась я, запрокинув голову и разглядывая верхушки сосен.

Помолчала и добавила:

— И бой был хорошим. Удивил ты меня, господин Аедан.

Аспид усмехнулся, на меня посмотрел искоса, сказал:

— И твоё вмешательство не лишним оказалось.

Надо же! Неужто признал?

Перевела заинтересованный взгляд на аспида, а тот и вовсе глаз змеиных с меня не сводил. Затем вздохнул тяжело, и сказал:

— Как тебе образ передать, ведунья?

О, да запросто!

Я ловко из покрывала выпросталась, на колени встала, перед аспидом сидящим, ладонь к щеке его приложила, в глаза заглянула и объяснила:

— Ты жест то мой повтори, а опосля и передавай.

И вот стою я, в нетерпении вся, а аспид смотрит в глаза мои напряжённо как-то, да и вопрос вдруг как задаст:

— Послушай, хозяйка лесная, а не смущает тебя, что рядом спал?

Моргнула удивлённо, нахмурилась недоуменно, плечами пожала да и ответила:

— Ну спал и спал, видать устал, утомился, такой бой-то был сложный.