И хорошо нам так было, да только подошёл леший, взял клюку мою, оземь ударил и всё на этом. Закончилось всё.

Вот только Агнехран меня и перед другом верным защитил, громко сообщив на прощание:

— Я её через блюдце серебряное вытащил, её вины в том нет. Коли надобность есть — с меня спрашивай.

* * *

Леший метался по моей избе мрачной грозовой тучей. Ну, это если бы туча могла так топать, чтобы сотрясалось всё. Даже домовой не выдержал и сбежал к русалкам с кикиморами. За окном день сиял, русалки столы накрывали, кикиморы к огню попривычнее были, оттого супец варили, леший гневался, а мы с Агнехраном… а работали мы.

— Так? — вопросил маг, находящийся по ту сторону блюдца серебряного.

Я схему ту просмотрела, воспроизвела — утекала моя магия из круга изолирующего. Не вся, крупинками аки каплями, но утекала.

— Хм, — произнёс Агнехран задумчиво, снова схему водрузив на стол перед собой.

Сидел задумчиво, я просто сидела и на него смотрела. Хорошо мне было. Просто вот хорошо. А вот леший гневался и не скрывал того.

— Веся, а аспид где? — вдруг спросил друг верный.

— Дык мне почем знать? — удивилась я.

И так как на охранябушку смотрела неотрывно, заметила, что замер он, вот что-то писал, формулу высчитывая, а тут рука словно окаменела.

— Так ты ж его последняя видала, — леший сел на стул, последний заскрипел жалобно.

— Был разговор, — признала нехотя. — Тактику обсуждали со стратегией. А как закончили, я в избу возвернулась.

И тут вдруг архимаг возьми да и скажи:

— Возвернулась, да… Тиромира на связь вызвала и разговор с ним имела.

И замерла уже я, как гимназистка на экзамене за подглядыванием в учебник с поличным пойманная.

— Ввввессся?! — взревел леший.

А я на мага смотрю и об одном думаю: «Ах ты ж… маг»! И я ему потом отвечу, я ж ему так отвечу, что мало не покажется! Но леший то тут, ему пришлось признаться:

— Союзник наш нежданный, да полезный очень, во время беседы знакомым мне вдруг почудился. Словно видела ранее. И когда видела, не одна была, а с Тиромиром. Вот и спросила, кем человек тот был-то.

Лешинька нахмурился. Агнехран тоже призадумался, да так, словно о своём о чём-то подумал.

— И шо? — вопросил леший. — Вспомнил этот выродок-то?

— В том то и дело, что нет, — с тяжёлым вздохом призналась я.

Помолчав, леший предположил:

— Да дело то прошлое, забыл небось.

— А вот это вряд ли, — возразила я. И пояснила другу верному: — Лешинька, Тиромир — маг. Он маг, а у магов память тренируют сызмальства. И коли не помнит он лица мужчины того, что описала я, то дело тут не чисто.

Леший покивал сурово, да и молвит вдруг охранябу:

— А ты, раб бывший, по гордости своей едва ведунью мою жизни не лишивший, скажешь может что?

Видеть Агнехрана Лешинька не мог, блюдце ко мне обращено было, вот только я и увидела, и как побледнел, и как сглотнул судорожно, и как взгляд опустил. Терзался Агнехран, виной своей до сих пор терзался, да так, словно себя поедом ел, словно себя за случившееся взаправду ненавидел.

— Агнехран, то дело прошлое, — тихо сказала ему.

Маг лишь усмехнулся криво и отвернулся вовсе. Мучился он, хоть и скрыть пытался, а мучило его сотворённое. И тогда добавила я:

— Волков мне жаль безмерно, правда это. И скорбь моя по ним велика, но волчий век короток, а твоя ошибка и моя ошибка разом благое дело сотворили — я Ярину сохранила.