— Зачем тебе? — недовольно спросил Дайнис.

— Для переправы, — неохотно буркнул Культя, взвалил на плечо полутораметровую толстую и широкую доску и торопливо зашагал к видневшейся впереди водной глади, то и дело оглядываясь.

Вскоре они подошли к подножию могучего вида каменной башни высотой метров восемь. От нее тянулась часть разрушенной за века кирпичной стены и едва видимый в траве фундамент. Это все, что осталось от Пилтенского замка двенадцатого века, расположенного на живописном берегу Венты.

Оскальзываясь на мокрой траве яркого изумрудного цвета с искрящимися на солнце росинками, Культя и Дайнис спустились с зеленого крутого холма к реке. Возле берега заметно обмелело, рос высокий камыш, который качал коричневыми продолговатыми головками, шуршал на свежем ветру сухими, острыми как бритва листьями. Мужчины вошли в воду. Когда вода поднялась невысокому Улдису до подбородка, он навалился грудью на доску и принялся с шумом грести руками, как веслами.

— Плавать не умею, — пояснил он с грубой откровенностью, хмуро покосился на Дайниса.

Они уже входили на противоположной стороне в смешанный лес, когда на этом берегу появились двое запыхавшихся красноармейцев, все это время упорно преследовавших недобитых фашистов. Переглянувшись, парни вытерли пилотками потные от жары и быстрого бега загорелые лица и уверенно вошли в воду, как были, в форме. Через минуту они уже плыли посередине реки, держа автоматы высоко над водой, чтобы не намочить.

В лесу стояла приятная прохлада, разноголосо пели птицы, верховой ветер колыхал макушки высоченных сосен. Трава на полянах, с вкраплениями множества розовых колокольчиков, медуницы и еще каких-то голубеньких цветочков, на просторе вымахавшая выше колен, густо сыпала росой с листьев. Вскоре брюки у беглецов основательно намокли, хоть выжимай. Мокрая материя неприятно липла к коже, а при быстрой ходьбе с хлюпающим звуком хлестала по голеням.

Зато теперь можно было не опасаться преследователей, которые остались где-то далеко позади, а может, и вернулись в городок, поняв своим скудным умишком, что обнаружить в лесном массиве лесных братьев, которые чувствовали себя здесь как рыба в воде, — поступок безрассудный даже для подчинявшихся приказу солдат.

Дайниса, который за последние несколько часов как минимум уже два раза спасся от неминуемой смерти, потянуло на разговоры. Бросая косые взгляды на Культю, с трудом пробиравшегося через высокую траву, все время цеплявшуюся за брюки и рубашку, он произнес:

— Улдис, а ты ведь никогда не говорил, что плавать не умеешь. Я и не знал, пока ты… Пока сам не увидел.

Все так же упорно продолжая двигаться вперед, с трудом вытягивая ноги, как будто они постоянно увязали в вязкой глине, в некоторых местах помогая себе руками, со злым выражением на лице Культя недовольно обронил:

— Как-то не приходилось. Ты лучше скажи, куда сумки с деньгами спрятал?

— В надежном месте, — ухмыльнулся с довольным видом Дайнис. — Скоро сам увидишь. — И не утерпел, чтобы с бахвальством заявить: — Ни одна зараза не найдет. Можешь быть уверен.

— Не сомневаюсь, — буркнул Улдис Культя, и краешек его тонких губ тронула едва заметная кривая улыбка. — Ты, сержант, человек чести.

Дайнис пожал широкими плечами, как само собой разумеющееся, ответил:

— Я же знаю, что они пойдут на освободительную борьбу нашей любимой Латвии с советской заразой.

— Это правда, — быстро кивнул Улдис Культя, как будто боднул своим выпуклым лбом лесной воздух, настоянный на душистых травах. — Далеко еще?

— Минут десять. Овраг у Старой балки знаешь? Ну так вот в нем.

Они прошли еще где-то с полкилометра, спустились в глубокий овраг, заросший огромными папоротниками.