Они прошли еще где-то с полкилометра, спустились в глубокий овраг, заросший огромными папоротниками. На дне оврага было сумрачно и сыро, пахло затхлостью и плесенью, из обрывистых склонов торчали коричневые коренья росших на краю оврага могучих вязов.

— Ну и местечко ты выбрал, — сказал уважительно Улдис Культя, оглядев мрачное место. — Показывай.

Раздвинув руками жесткие стебли высокого папоротника, Дайнис поднялся на огромный серый валун, который, по всему видно, занесло сюда в доисторическую эпоху. Стараясь не упасть с его осклизлой округлой поверхности, двумя руками взялся за один из темных корешков наверху и с силой потянул на себя. Когда корешок, который на самом деле оказался свежим развесистым суком, умело замаскированным глиной и грязью, был отброшен в сторону, за ним открылось небольшое углубление.

Дайнис с самодовольным видом оглянулся на Улдиса Культю, и один за другим вынул оттуда четыре мешка с деньгами, кинул под ноги майору. Когда опять оглянулся, чтобы самому спуститься с валуна вниз, его взгляд наткнулся на черное отверстие пистолета вальтер, направленное на него.

— Улдис, ты чего? — спросил он тихим голосом, не сводя завороженных глаз с пистолета, затем натянуто улыбнулся, стараясь превратить все в шутку: — Ну и напугал ты меня.

— А я не пугаю, — жестко ответил Культя. — С этой минуты нам с тобой не по пути. Отряд мой разбит… никто не уцелел. А с деньгами я нигде не пропаду.

— Улдис, — еще тише произнес Дайнис подрагивавшими, посеревшими за какую-ту минуту губами, как видно, еще на что-то надеясь, — я тебе все время преданно служил.

— Да, ты был преданным другом, — согласился Улдис Культя. — Но это уже не имеет никакого значения. Прощай, Дайнис.

— Не убивай, — жалобно попросил Дайнис и заплакал, выдувая своим толстыми губищами слюни. — Не над…

Культя выстрелил два раза в широкую грудь парня, и тот, всплеснув руками, так и не успев договорить, свалился с валуна в папоротник. Улдис подошел к трупу, мельком взглянул в лицо недавнего товарища, уже отмеченное смертью, с шустро бегущей по щеке мерзкой сороконожкой, и еще раз выстрелил ему в лоб, разворотив череп. Поднял мешки с деньгами и торопливо пошел вдоль оврага по его дну, оскальзываясь на грязи.

* * *

Как стемнело, Каспар с опаской выбрался из своего убежища среди мальв — в сумерках их запах разительно отличался от дневного, отчего парня постоянно мутило и кружилась голова, — осторожно выломал из ограды прочный кол и, опираясь на него, отправился к знакомому доктору Броксу. Добравшись через час окольными путями до больницы, Каспар на свое счастье застал Брокса в своем кабинете. Постучав слегка колом в светившееся окно, он требовательно попросил, когда доктор, открыв створки, выглянул наружу:

— Док, ранен я… спрячь… да поживей!

Брокс скрытно провел его в свой кабинет, уложил на кушетку и обработал рану.

— Тебе двигаться пока нельзя, лежи здесь, — сказал доктор вполголоса. От волнения голос его заметно дрожал, пальцы безостановочно тряслись, а с бледного сухощавого лица не сходила вымученная озабоченная улыбка. — Надо каждый день делать перевязку, иначе будет заражение и ты умрешь. К тому же крови много потерял. Один не доберешься к своим.

— К своим? — переспросил с угрозой Каспар и испытующе, не мигая, уставился своими красными зрачками в растерянное лицо доктора.

— К нашим, — поспешно поправился Брокс и, чтобы рассеять у недоверчивого пациента все сомнения, повторил: — Безусловно, к нашим.

Глава 25

В полдень следующего дня Брокс появился на базарной площади с черным саквояжем, который всегда носил с собой на срочные вызовы к больным.