Корнет Лабунский был в первой линии и шел в бой рядом с поручиком Штерном.

–Как думаете, корнет, – тихо спросил Штерн. – Не разбегутся наши вчерашние красноармейцы?

–Думаю, не разбегутся.

–С чего такой оптимизм?

–А вы видели их лица? Похоже, что недавнее выступление полковника Дроздовского задело их за живое. Да и ваши слова отозвались в них.

– Я не мастер говорить, корнет.

–Вы сказали хорошо, поручик.

Рота шла вперед уверенным шагом. Лабунский крепко сжимал в руках винтовку. Впереди были цепи красных, которые стояли в несколько шеренг. Вдали слышались крики командиров. Это первая шеренга опустилась на колено. Они готовились встретить роту Штерна шквальным огнем.

–Сейчас начнется, – сказал Штерн и словно в ответ на его слова, красный бронепоезд дал первый залп. Но снаряды легли довольно далеко от цепей, и потерь не было…

***

Дроздовский отметил мужество 4-й роты:

– Каково, господа? Вчерашние красноармейцы держатся великолепно. Четвертая рота продолжает атаку! Эти бойцы достойны офицерских погон!

– В составе роты Штерна практически батальон, господин полковник. Они теснят красных. Но потери велики.

– Верно, – сказал Дроздовский. – А мы не можем допустить потери инициативы, господа. Что скажете, господин полковник?

Петров видел опасность положения дивизии. Так воевать генштабист не привык. Он был начисто лишен авантюрной жилки, что была у командира дивизии и часто помогла ему побеждать. На германском фронте при таком численном соотношении, Петров не рискнул бы действовать так, как действовал Дроздовский.

– Господин полковник! Михаил Гордеевич, нам стоит выводить пехоту из боя.

– Не сейчас! Они успешно наступают.

– Огонь красной артиллерии усиливается, и снаряды ложатся точно среди наших цепей! Создается угроза потери атакующих рот пехоты. Мы не сможем вывести солдат из-под огня, если промедлим.

–Я поддержу пехоту атакой кавалерии! Коня! – отдал приказ Дроздовский.

–Михаил Гордеевич! Вы сами хотите…

–Сам поведу 2-й эскадрон в бой, Кирилл Павлович! Оставляю вас за себя здесь!

Дроздовский лично возглавил атаку кавалерийского эскадрона в обход правого фланга красных. Под ним осколком снаряда убило лошадь, но сам полковник не пострадал. Однако в результате, это ничего не дало из-за малой численности атакующих.

Красные стали теснить дроздовцев с флангов. И 3-я и 4-я роты стали постепенно отходить, неся большие потери…

***

Лабунский был невредим, не смотря на то, что находился постоянно впереди. Штерн получил уже две раны, и рукав его шинели был в крови.

– Вы ранены, поручик!

– Пустяки. Царапина.

– Слишком много крови!

– В две шеренги! – поручик отдал приказ. – С колена и стоя! Патронов не жалеть!

Взрыв оглушил их. Часть солдат разметало. Кое-кто попятился назад. Но кто мог осудить за это солдат роты, которые и так совершили чудеса в сегодняшнем сражении.

Латыши пошли в атаку.

Лабунский увидел, как баронесса фон Виллов бросилась вперед.

– Прапорщик! – закричал он.

Она не обратила внимания на его крик. Лабунский побежал следом, и это спасло девушке жизни. Высокий стрелок со звездой на шапке был готов пронзить баронессу штыком, но корнет выстрелил первым. Латыш упал лицом вниз прямо у ног фон Виллов.

Второго Лабунский уложил штыком. Пуля сорвала с него фуражку.

– Уходите. Прапорщик!

Но баронесса снова бросилась вперед. К счастью другие солдаты воодушевленные примером девушки также атаковали латышей.