– Вам русским языком говорят: мы не звонили! – с дрожью в голосе сказала старшая.

Викентий вздохнул и, беспомощно разведя руками, встал:

– Я догадывался, что у нас не получится разговора.

В квартиру вместе с разящим сивушным запахом ворвался небритый мужчина с бешеными глазами, залитыми, не иначе, томатным соусом:

– Х‑хто?.. Эф‑тот?! – ткнул толстым скрюченным пальцем Решетникова в грудь.

– Петя, не надо! – взмолилась младшая сестра.

– Дак мы его щас!.. – попытался он схватить Решетникова в охапку.

Викентий вынул из наплечной кобуры штурмовой «генц», длина которого вместе с глушителем составляла полметра, взял его за ствол и тюкнул мужика, будто молотком, по лбу.

Тот рухнул навзничь.

– Милиция!!! – возопила Эльза, бросившись к мужу. – Люська, воды! Ой, Господи, шишка! Ой, бандит! Ой, люди, что же это?! Петя! Петенька!..

Поднялась суматоха, соседи стали стучать по батарее парового отопления; переступив через Петра, бросилась на кухню Люсьена.

– Не буду вам мешать, – сказал Решетников и вышел из квартиры вон.

…Во дворе уже стемнело. Он поздоровался с бабушками на скамейке у подъезда, не спеша дошел до машины, оставленной на улице.

Ждать долго не пришлось: минут через пять из дома выбежала Люсьена в наспех наброшенном на плечи платке, оглянулась. Решетников посигналил и отворил дверцу.

– Ой, и натворили же вы делов; – испуганно проговорила она, плюхнувшись на сиденье.

Он включил магнитофон со встроенным микрофоном.

– Ну что вам надо‑то? Ну зачем вы приехали? Узнать, кто звонил?

– Это я и без вас знаю, – усмехнулся Викентий, разминая сигарету. – Сестра ваша звонила, Эльза Вячеславовна. Я хочу узнать другое: почему в 1992 году вы изменили показания? Кто вас заставил?

Она закрыла ладонями лицо и вдруг тоненько и жалобно завыла, как над усопшим. Он прикурил, переждал истерику.

– Жизнь заставила, – всхлипнув, утерла слезы головным платком Люсьена. – Я тогда здесь с матерью жила в одной комнате, а Эльза с ребенком и этим алкоголиком – в другой. Больная мать, маленький ребенок и алкоголик. Ничего компания, да?.. Да и я была года полтора сама не своя – под наблюдением невропатолога состояла. А что делать‑то? Куда деваться? На зарплату – я еще заведующей не была, посудомойкой работала – не прожить, не то что квартиру снять… И тут приехал адвокат.

– Рознер?

– Он.

– И что?

– И посоветовал…

На улицу выбежала разъяренная Эльза, распахнула дверцу.

– А ну вылазь! – приказала, дрожа от негодования. – Вылазь, кому говорю?!

– Пусти! Пусти меня! – поставив для упора ногу на тротуар, завизжала Люсьена. – Хватит, хватит командовать!.. Я у тебя не купленная!

Эльза хлестнула ее по щеке:

– Домой, сволочь!

– Ты сама сволочь! Сама меня сделала дурочкой! Сама! Убирайся отсюда к лешему! Я тебе говорила, не надо звонить! Не надо! Хватит с него пяти лет!.. Спекулянтка! Сколько ты на моей беде наживаться будешь?!

Эльза отступила на тротуар, уперла руки в жирные бока и закричала вдруг, работая на публику:

– Х‑ха! Беда у нее! Нет, вы посмотрите: беда!.. Подумаешь, трахнули ее, разыгрывает тут из себя девственницу, можно подумать!..

Люсьена захлопнула дверцу, вцепилась Решетникову в рукав:

– Пожалуйста, давайте уедем отсюда, давайте уедем! Куда нибудь, скорее!..

Он послушно чиркнул стартером, рванул вдоль улицы до ближайшего угла, свернул.