Решетников не стал затягивать передышку, вынул из кармана цветные фотографии и рассыпал их веером по столу.

– Посмотри сюда, ублюдок, – приказал Богдановичу. – Сюда смотреть, я сказал!.. Кто эти люди здесь, на фото?!

Богданович тяжело, нехотя встал и подошел к столу.

…Всего на фотографиях было десять человек, каждый увеличен до портрета: один – на мотоцикле «Харлей‑Дэвидсон», другой – у колеса тягача, третий – коротко остриженный, крепкий в плечах молодой с усиками, улыбающийся, с высоко поднятым над головой помповым карабином «ремингтон», четвертый – в коже на тельник, пятый – в джинсовой рубахе, толсторожий, еще двое – спиной, еще двое – в профиль, раскачивают труп… На одной из фотографий труп отдельно, крупно, и все равно ничего не разобрать, кроме грязного живота под задранной рубахой, сплошной ссадины, лицо – кровавое месиво… Десятый был запечатлен Нелединым в тот момент, когда он выходил из кабины тягача: рот раскрыт, рука вытянута в направлении фотографа… А на других снимках – все то же, фрагментами, до деталей. Хищные оскалы, распаленные азартом, небритые, пьяные рожи… Тело за секунду до падения в кузов. Номер мотоцикла с цифрами «52 – 3…».

Рядом Решетников положил другие фотографии:

– Вот это – ты, из картотеки ГУИНа… Это – Холмский… Этот, со шрамом… кто?.. Впрочем, его уже нет в живых. Толстого с карабином тоже нет, его фамилия Григорьев, его вчера уронили с крыши, он работал в «Раунде» тренером… Рядом – тот, кто проявлял пленку в Белоомуте, мотоциклист… Вот он, на фотографии, у лежащего мотоцикла… Его тоже нет, разбился во время аварии в «БМВ» Григорьева… Эти трое были убиты вчера в Ромашкове на базе сборной по мотоболу… Напрасников Грэм Максимович – вот он, выходит из машины, заметил в зеркало отблеск объектива и указывает на фотографа – в Кейптауне… Вот эти двое – мотоболисты Чердаков и Бецкой, их уже установили. А ты где был в это время? Возвращался из Пушкина, куда отогнал «Вольво», да?.. Что ты молчишь, как в рот воды набрал, Богданович? Ты ведь тоже принимал участие в охоте на людей, нет?

Богданович поднял‑таки на него ненавидящий взгляд:

– А еще что, сыскарь?

– Не знаешь никого, да? – усмехнулся Решетников и достал из кармана «Вестдойче альгемайне» со статьей Ганса Губерта о презентации «ВиП». На фото были Напрасников и Богданович со сдвинутыми стаканами, у «шведского» стола – Артур Ленюк с бутербродом, поднесенным к открытому рту. – Напрасникова узнаешь?.. – Он шлепнул о стол ксерокопией статьи в «Нью‑Йорк дейли ньюс». Здесь на фотографиях были остальные, в том числе Рудинская с начальником налоговой полиции Конопахиным, и Герман Либерман с отцом Аркадием Эфраимовичем, а Богданович – сразу на двух фотографиях, на одной – с Домоседовым. И подполковник Домоседов с вами, покойничек… Тоже случайная встреча? Не все еще отправились на тот свет, к сожалению. Сейчас председатель вашей партии Костромской дает показания следователю Илларионову из Управления Генпрокуратуры. Но меня это дерьмо не интересует. Меня интересует Нина Рудинская, корреспондент газеты «Подробности». Вот она, на фото. Что вы с ней сделали?

Зазвонил телефон. Решетников отошел в угол и, приложив трубку к уху, наблюдал за Богдановичем, превратившимся в гипсовую статую.

– Да, – ответил он кому‑то. – Да… Нет еще… Я понял… Хорошо…

Богданович опустился на табуретку.

– Никого здесь я не знаю, – проговорил уверенно. – Рудинскую никогда не видел.