– Та ак… Ну и как это называется?

Они стояли передо мной. Сёма опустил голову, Маринка смотрела в сторону. А глаза от колокольчиков – с сиреневым отливом.

…Я сама была маленькой. Я сама сбегала в сончас и по ночам гулять с Митькой, я сама была влюблена, и мне знакомо чувство, когда кажется, будто мир создан для вас двоих. И я тоже не предупреждала вожатых…

– Спать! И если еще раз…

Сёмка вскинул на меня счастливые глаза. Такие откровенно счастливые, что я улыбнулась. И Маринка тоже.

Они не стали прощаться при мне, разошлись, как чужие.

Проходя мимо «Камчатки», за дверью которой только что скрылась Маринка, я услышала многоголосый шепот:

– Ой, Мариша, вы где пропадали?

– Тут Маша извелась вся!

– Ну рассказывай!

– Ой, девочки!.. – вздохнула Маринка. – Я такая счастливая!..

Но всех перебил совершенно не сонный Катеринкин голос:

– А может, спать будем?!

– Ой, Катька, отстань, дай послушать!

– Рассказывай!

– Вы… целовались? – вдруг напрямик спросила Лерка.

Конечно, жизненно важный вопрос! Видимо, Маринка отрицательно покачала головой, потому что слышится разочарованное:

– Как – нет? Почему?

– Ну вы даете!

Всё, пора Маринку спасать. Я открываю дверь со словами:

– Девочки, сколько можно болтать?

Маринка отскочила от двери – наверное, у самой двери стояла. Тут же воцаряется мертвая тишина.

– Ты почему еще не в постели, красавица моя?

Взгляд у Маринки становится умоляющим.

– Машенька, можно я воду наберу для цветов? Ну пожалуйста! Завянут ведь до утра!

Это, конечно, совсем наглость, но что я могу? Ведь и правда завянут.

– Бегом!

Я сажусь в холле. В Васькиной палате еще шепчутся, в других – тишина. Хочется послушать, о чем шепчутся, но я сдерживаюсь. Внизу булькает вода. Это Маринка набирает в фонтанчике воду для Сёмкиных цветов. А Нина и Олег еще не пришли. И мне становится грустно.

Я не злопамятная, но утром мы все таки поссорились с Олегом. Поднимать отряд, оказывается, тоже должна я. А зарядку не провести? Может, вам еще и завтрак в постель, Олег Викторович?

Наверное, мой взгляд был все еще гневен, когда я влетела в холл, где ждал меня весь отряд. Васька вопросительно приподнял бровь. Сёмка с Мариной приняли все на свой счет и до самого обеда ходили виноватые.

Саня Иракин, вожатый первого отряда, шепнул мне в столовой:

– Ого, Мария, поосторожнее, а то пол лагеря поубиваешь взглядом.

Я не ответила, только еще активнее заработала челюстями. Злилась на весь мир, в том числе и на Нину, которая смотрела виновато на меня и на Валерик.

А тут еще этот Герка! Ни секунды на месте! И конечно же добесился – опрокинул тарелку молочного супа. (Сколько можно его есть? Каждое утро!) И естественно, на Алину, которой вечно ото всех достается!

Алина – в крик, мальчишки – в хохот, девчонки утешают Алину, и кто то уже побежал за тряпкой. А Герка испуганно притих на своем месте: к столу грозно приближалась А. М.

Я устала спорить и доказывать. Устала защищать. Устала прикрывать Олега и скрывать ночные прогулки Марины и Семёна. Я устала укладывать их по вечерам, а потом полночи общаться с Васькой, потому что ему не спится. Они сели мне на шею! Хватит! А. М. накажет Герку – и правильно сделает…

Я бросаю ложку и иду к Герке, который смотрит на меня, как на последнюю надежду. А потом – умывать и успокаивать Алину.