Григорий, расценив задумчивое молчание как покорность, притянул невесту еще ближе, намереваясь продолжить то, что происходило днем, но Настя вдруг спросила:

– А государыня знает про то, что в караулах происходит?

– Граф Шувалов наверняка сказывал… – фыркнул Белов. – Только ей-то что? Служба своим чередом идет, а кто что в кустах делает…

Последние слова были ошибкой. Григорий понял этот, как только Настя вздрогнула и решительно высвободилась из объятий. Отойдя на два шага, она повернулась и строго посмотрела на жениха.

Эта девичья стыдливость заставила Белова вновь улыбнуться. Зверь внутри заскулил, но терпеливо лег, положив морду на лапы. Ведунья стоила того, чтобы подождать.

Не встретив сопротивления или уговоров, девушка замерла. Гордость требовала уйти, но в то же время Григорий не сделал ничего дурного, кроме как провел невесту на достаточно неплохое место, чтобы она смогла сполна насладиться представлением.

Настя нерешительно взглянула на Белова. Тот сделал вид, что увлечен происходящим на сцене, хотя, девушка была в этом уверена, пристально следил за ней.

Затянувшееся молчание действовало на нервы. Настя все стояла, так и не зная, как правильно поступить. До неё то и дело доносились взрывы смеха, сопровождавшие реплики актеров.

Так ничего и не решив, девушка сделала несколько шагов по направлению к шатру императрицы, выходя с травы на гравиевую дорожку. Григорий тенью последовал за ней, намереваясь проводить.

– Гриша! – незнакомая Насте женщина вышла из толпы и направилась к гвардейцу. – Вот ты где, а я тебя ищу…

Караульный шагнул из кустов, загораживая ей вход, но та с улыбкой посмотрела на солдата:

– Будет тебе, Васильич, али не признал?

Тот смутился и кинул вопросительный взгляд на командира.

– Пропусти, – разрешил Белов.

Настя заметила, что преображенец весь как-то подобрался, вытянулся и одернул мундир, словно желал не то произвести приятное впечатление на даму, не то доказать что-то.

Это было достаточно странно, поскольку подошедшая была значительно старше Белова. Настя с любопытством рассматривала её: невысокая, лоб весь в морщинах, волосы скрыты под напудренным париком, наверняка седые. Платье на женщине было дорогим, с обилием кружев, прикрывавшем сухую старческую кожу. Голубые глаза незнакомки с укором смотрела на преображенца.

– С каких это пор мне чтоб к тебе пройти дозволение требуется? – спокойно спросила женщина, протягивая Белову руку, которую тот почтительно поцеловал.

– Время такое, посты усилены, – пояснил Григорий. – Приказ государыни.

– А почему посты в парке, вы же во дворце обычно? – продолжала допытываться дама.

– Нынче семеновцы там, – Григорий скривился, точно надкусил кислое яблоко.

– Даже так? – женщина показала головой. – Может тогда отец прав, и тебе действительно пора заканчивать со службой?

Григорий с укором взглянул на нее:

– Матушка, хоть вы не начинайте!

Настя вздрогнула и в панике вновь оглянулась на кусты, испытывая постыдное желание скрыться, пока мать Григория её не заприметила. Но, к несчастью, гвардеец как раз преграждал путь к спасительной сирени. Девушке только и оставалось, как стоять в тени раскидистого дерева, в надежде что увлеченная разговором мать жениха не обратит на Настю внимания. Но надеждам не суждено было сбыться. Госпожа Белова задумчиво взглянула на девушку и вновь обернулась к сыну.

– Вижу, ничто не меняется… – в матери голосе слышалась обреченность. – Уже и невеста тебе государыней назначена, а ты все по кустам с фрейлинами…

Григорий выдохнул, подошел к Насте и решительно взял девушку за руку, подвел к матери.

– Хотел завтра, но… Збышева Анастасия Платоновна.