И жизнь бессмертная вмиг излетела,

                     Без сожаленья оставляя тело.

                     Безмолвен, потрясен, окаменев,             1730

                     Среди друзей ее супруг стоял.

                     Старик отец, смерть дочери узрев,

                     На труп самоубийцы, плача, пал;

                     А Брут из раны вытащил кинжал,

                     И хлынула потоком кровь густая,

                     Себе исход внезапно обретая.

                     На два ручья горячих разделясь,

                     Струилась кровь неспешною волной,

                     Вкруг тела обтекая и виясь;

                     Лежал, как остров, труп жены младой,       1740

                     Безжизненный, холодный и немой.

                     Один ручей был рдян, другой же черен,

                     Как будто он насильем опозорен.

                     Вкруг черного, застывшего пятна

                     Образовался светлый ободок;

                     Казалось, кровь сама потрясена,

                     И слезы источил ее поток,

                     Лукреции оплакивая рок.

                     В другом ручье кровь оставалась алой:

                     Насилие, краснея, вспоминала.              1750

                     "О дочь, о дочь моя! - рыдал старик.