Грузная фигура замерла, потом плавно развернулась, и на плоском невыразительном лице поползли вверх серебрящиеся проседью косички бровей:

– Почто так, княжна? С волхователем равняешь?

– Просто я никогда не держала совет с женщиной, которая старше меня годами и опытом. Присаживайся.

Паянна, не церемонясь, опустилась в единственное резное кресло, предназначавшееся князю; Пыжик тут же свернулся калачиком и стал похож на белого гуся, спрятавшего голову под крыло.

– А ты что же, никогда материнских речей не слушалась? – неодобрительно пробормотала она.

– Дети королей Джаспера воспитываются без матерей, – пояснила мона Сэниа. – Как только принца – или принцессу – отнимают от груди, его мать навсегда удаляют от королевского двора. С богатым приданым, разумеется. Так что претендентов на ее руку бывает предостаточно – король, как правило, себе в наложницы дурнушек не берет.

– Жестоко, – вздохнул Лронг.

– Зато королевство избавлено от интриг, сплетен и заговоров. Ну да речь сейчас не о том. Я вспомнила, как еще в первую встречу сибилло ваше почтенное каким‑то ведовским нюхом учуяло, что на Таире надет амулет в виде сережки. Значит, есть все‑таки возможность находить скрытые талисманы!

– Это оно может, – безапелляционно заявила Паянна. – Да что проку? Закобенится, ленив больно.

– Паянна, а если я его очень‑очень попрошу… Награду пообещаю царскую.

– Будто оно наград не нахапало!

– Что гадать? – поморщился Лронг, как видно с трудом переносивший брехливого шамана. – Покличь!

– Эгей, сибиллу к Справедливому! – не вставая с кресла, гаркнула Паянна голосом, больше подошедшим бы караванному погонщику. – Пока задницу от пуховика отдерет…

Но мгновенное появление шамана в княжеском шатре свидетельствовало о том, что малопочтенный старец не прохлаждался, а, скорее всего, подслушивал где‑то рядышком. Меховая накидка, облинявшая до того, что черно‑белые полосы стали на ней неразличимы, жалостливо шелестела на костлявых плечах, зато на голове красовалась невероятная чалма, свернутая из рыжей лисьей пелерины, подаренной ему когда‑то Таирой.

– Почто потревожили? – заверещал шаман гнуснейшим сопрано. – Сибилло занедуженное дремало‑почивало…

– Полно врать‑то, дармоедина плешивая, – оборвала его нытье Паянна. – Здоров ты, как рогат после выгула. А что спал, так сразу видно: сапожки‑то твои, пока дрых, без хозяйского ведома вкруг Князева шатра по грязи натоптались. Приструнил бы их!

Мона Сэниа тихонечко вздохнула – тяжко, наверное, Лронгу с утра до вечера слышать такую вот старческую перебранку… Поднялась, подошла к сибилле и, скрывая брезгливость, положила руки ему на плечи. Погладила вылинявший мех:

– Что, старче, неласковы тут с тобой? Как я вижу, и не приоденут, и не побалуют…

– Ох, княжна‑матушка, истинно говоришь! Поглядь, как захирело сибилло неухоженное! – По его впалым щекам покатились неподдельные слезинки. – А ведь только моей мудростью и славен нынешний…

– Гх!.. – не выдержав, кашлянул Лронг.

– Вот и говорю: у старших поучаясь, ладно князь правит: поначалу Милосердным звали, теперь уж и Справедливым нарекли. Только вот с сибиллой неприветен: ни обновки, ни подношеньица… Сама‑то, кстати, привезла ль чего?

Принцесса про себя усмехнулась: старый скряга сам шел на крючок.

– Кладовые мои от богатства ломятся, только ведь в том и мудрость правителя, чтобы даром свое состояние не расточать.