– И‑и‑и, жена неразумная, о дитяти своем помысли, чтоб без материнских забот не оставить! Ноги уносить надо!

– Ну, я тебя сейчас унесу, лягушачья душонка… – вполголоса пробормотала Сэниа, одной рукой еще крепче сжимая его плечо, а другой доставая мужнин фонарик. – Гляди!

Магического перехода перетрусивший шаман на сей раз даже не почувствовал – просто какой‑то миг наступил полный мрак, а затем узкий серебряный луч побежал по опаловым стенам подземной пещеры, выхватывая то полупрозрачные столбы, то темные пятна бесформенных останков, видневшихся на скользком, точно ледяном полу.

– Скажи, если ты действительно провидец, приняли они смерть в бою или чарами изведены?

Но шаман, судорожно разевая рот, точно ему не хватало воздуха, повалился к ногам принцессы, обнимая ее сапоги:

– Не вижу, ничего не вижу, и ты не гляди! Глаза тебе выжжет черной погибелью – как потом сибиллу отсюда вызволишь?

– Хватит труса праздновать, – отрезала она. – Я здесь уже бывала, и не одна, а с дружиною. Ничего не случилось. Но, поскольку мой муж и мои воины намерены продолжать на этой земле свои поиски, я должна увериться в их безопасности. Ведь что‑то погубило лежащих здесь, и я могу сказать одно: это не то оружие, которое известно на Джаспере. Остались бы плавленые в камне следы, а я их не вижу. Ну что скажешь?

Но старый шаман молчал, то ли из упрямства, то ли от страха потеряв дар речи. Мона Сэниа с трудом выдрала ноги из цепкого капкана его костлявых рук и, перешагнув через съежившегося колдуна, приблизилась к мертвецу, чьи кости, дочиста обглоданные многоногими обитателями этого подземелья, были укрыты обрывками жавровой куртки. Нет, никаких следов десинторных разрядов. А вот под капюшоном, соскользнувшим с голого черепа, что‑то поблескивает.

Она достала свое привычное оружие и его вороненым стволом осторожно отодвинула край негнущейся, точно заледенелой ткани – малюсенькое колечко ответило фонарному лучу неживым зеленовато‑желтым переливом. Мона Сэниа наклонилась, но тут сзади раздался частый дробный стук – это сибилло подбегало на четвереньках:

– Не трожь!!! – Его истошный визг расплескался по пещере, удесятеренный эхом. – Не трожь, девка безмозглая! Голой рукой коснешься – и себя сгубишь, и сибиллу бессчастного!

– Да? А почему?

Шаман некоторое время сопел, точно принюхиваясь к собственным ощущениям.

– Того сибилло не чует, – виновато пролепетал он. – Нездешняя это волшба‑смертушка, и для плоти людской нет от нее заслона‑заговора.

Мона Сэниа вздохнула – никудышный ей попался ведун. Вот Кадьян разобрался бы, что к чему… Она перевела калибратор десинтора на короткий луч и, направив его в пол, выплавила глубокую лунку. Потом так же осторожно, подталкивая кольцо десинторным стволом, закатила его в углубление: пусть полежит здесь до лучших времен, раз уж пользы видимой от него никакой, да оно и на детский мизинчик едва налезет. А ведь напугало старого ведуна до смерти – может, и вправду погибельный амулет вроде того колдовского кинжала, что попался Таире под горячую руку?

– Ладно, – проговорила она, наклоняясь к сибилле и ухватывая его за ворот. – Ты, как я убедилась, только на княжьих подушках мудрец, а здесь проку от тебя… Сейчас вернемся. Что посулила – пришлю, и даже вдвое обещанного, но с уговором: о том, где мы были и что видели… Ну, я тебя знаю, язык за зубами ты не удержишь – но говорить о наших с тобой приключениях я дозволяю тебе только с князем твоим, и ни с одной другой душой на белом свете, будь то хоть мой супруг, хоть Рахихорд, хоть анделис.