дружке своими мужьями, и  это  было  курьезно.  Потом  соседка  начала

кричать, что меня надо обследовать на случай,  если  у  меня  заразная

болезнь,  на  что  моя  хозяйка  сказала,  что  это  у  Инны  заразная

болезнь... В общем, жабы развлекались, а я прятался на  всякий  случай

за плитой, потому что не исключал, что меня побьют.

   Обошлось. Соседи ушли, а хозяйка пришла на кухню, встала у плиты и,

заглядывая сверху в  щель,  прочла  мне  нотацию  о  том,  что  бывают

неблагодарные твари, в которых вкладываешь силы, нервы, время,  а  они

не отвечают взаимностью. Я догадался,  кто  эта  тварь,  и  огорчился.

Значит, они все же повезут меня на операцию.

   Вечером я получил подтверждение своим страхам - хозяева, как всегда

убежденные в том, что ни один домашний любимец не выучит  их  паршивый

язык, спокойно обсуждали мою судьбу.

   - Я убеждена, что наш Тимошка и пальцем ее не  тронул,  -  говорила

госпожа. - Она сама его заманила в кусты с известными намерениями.  Ты

же знаешь, как быстро развиваются их самочки.

   - Но соседский детеныш тоже хорош!

   - Я виню себя в несдержанности.

   - Он напал на тебя на нашей территории.

   - Но он еще слабый и глупый...

   Я  дремал,  вполуха  слушая  этот  неспешный  разговор.   И   вдруг

проснулся.

   - Ты завтра позвонишь ветеринару? - спросила хозяйка.

   Еще ничего не было сказано, а в мое сердце вонзилась игла.

   - А почему ты сама не сможешь?

   - У него наверняка очередь, месяца  на  два  -  сколько  приходится

проводить операций!

   - Это точно, я все-таки сторонник гуманной точки зрения,  -  бурчал

мой спонсор, - лишних надо топить. Топить и топить. И тогда  не  будет

проблем с ветеринарами.

   - Ты хотел бы, чтобы Тимошу утопили?

   Хозяин понял, что хватил через край, и отступил:

   - Тимоша исключение, - сказал он. - Он как бы часть  дома,  он  мне

близок, как этот стул...

   Сравнение  было  сомнительное.  По  крайней  мере  для   меня   оно

прозвучало угрожающе. Старые стулья бросают в огонь.

   - Ладно, - сказал спонсор, - я  сам  позвоню  и  договорюсь.  А  ты

напиши официальное примирительное письмо соседям. Я его отнесу. Нам  с

ними жить, а он - второй адъютант гарнизона.

   Мне было грустно, что мои хозяева - не самые сильные на свете.  Мне

хотелось бы, чтобы они были всесильны и не боялись  каких-то  паршивых

жабенышей... Потом я стал уговаривать себя, что ветеринар  так  занят,

что не сможет сделать операцию еще целый год... а к  тому  времени  мы

что-нибудь придумаем и, может, даже убежим вместе  с  Инной,  или  мои

спонсоры сжалятся над моими чувствами и купят Инну у наших соседей. Мы

с ней будем жить здесь и спать на моей подстилке, а нам  купят  с  ней

одинаковые трехцветные ошейники...  С  такими  счастливыми  мыслями  я

заснул.

   Но проснувшись, я понял, что радоваться нечему.

   Каждый телефонный  звонок  я  воспринимал  как  звон  погребального

колокола, каждый пролетающий флаер мне казался вестником злой  судьбы.