Я замешивала тесто. Мы решили испечь свежий хлеб, чтобы съесть его за ужином, еще горячий, с сыром, ветчиной или овощами, кому чего захочется. Солнце клонилось к закату, но жара еще не спала. Даже в распахнутое окно ветер заносил горячий воздух, словно кусты и деревья выдыхали весь накопленный за день зной. Цветы ипомеи в горшке, которые Коренёк притащил из школы, уже закрыли на ночь бутоны, но цикады, облепившие ствол самой высокой в саду павловнии, еще отдыхали перед вечерним концертом.

Тесто для хлеба было таким мягким и теплым, что я не могла от него оторваться. На кухонном полу белела рассыпанная мука. Мои брови, когда я вытирала пот со лба испачканным рукавом, тоже стали белыми.

– Профессор… – позвал Коренёк, стискивая карандаш и буравя взглядом страницу. Жары он не выносил и весь день ходил в майке и спортивных трусах. Полчаса назад он прибежал из бассейна, и волосы были еще влажными.

– Да?

Профессор поднял глаза от книги. Очки его балансировали на кончике носа.

– Что такое total bases ?

– Количество баз, «украденных» питчером за один хит. Одна база – очко, две базы – двойка, три – тройка, ну и…

– Четыре – хоум ран! – крикнул Коренёк.

– В яблочко! – просиял Профессор.

– Не отвлекай Профессора от работы, – сказала я, нарезая тесто на куски, чтобы скатать в небольшие шарики.

– Ладно, ладно… – пробурчал Коренёк.

Небо было совершенно чистым. Лучи солнца, подрагивая в зеленой листве, слепили глаза. Коренёк, загибая пальцы, подсчитывал «украденные» кем то базы. Я разожгла духовку. Радио взорвалось какими то хрипами, но тут же замолкло.

– А как… – снова проговорил Коренёк.

– Что – как? – уточнила я.

– Да я не тебе! – отмахнулся он. – Профессор, а как подсчитывать «общее количество эт бэт»?

– Умножаешь число игр на три целых одну десятую, а затем отбрасываешь все, что после запятой.

– А половинки куда? В сторону увеличения?

– Э, погоди… Дай ка взглянуть!

Захлопнув книгу, Профессор поднялся и шагнул к Кореньку. Записки на нем зашуршали, будто перешептываясь меж собой. Одну руку Профессор положил на стол, другую – опустил на плечо Кореньку. Их тени на полу слились воедино. Коренёк болтал ногами под стулом. Я сунула хлеб в духовку.

И вот наконец из динамика послышалась музыка: начало бейсбольного матча. Коренёк протянул руку и сделал погромче.

– Сегодня обязательно победят! Вот увидите! – повторял он, как мантру, уже который вечер.

– Надеюсь, стартовый питчер – Энацу? – воскликнул Профессор, стягивая с носа очки.

Наш обеденный стол был похож горку питчера в центре поля. Темный от влаги круг земли, на который еще не ступала нога человека. Аккуратно заровненный, готовый к началу игры.

– Стартовый питчер от «Тигров» сегодня…

Голос комментатора утонул в реве трибун и треске радиопомех. Мы представили, как стартовый питчер выходит на горку, оставляя первые следы на этой земле, и дразнящий аромат выпекаемого хлеба разлился по столовой.

9

Летние каникулы Коренька подходили к концу, когда страшный флюс разворотил Профессору щеку. Случилось это, когда «Тигры» уже завершили свое шествие по стране с десятью победами против шести поражений, недобрав всего две с половиной игры до турнирного кубка и уступив таки первенство «Ласточкам Хиросимы».

Похоже, Профессор терпел уже очень долго, молча страдая от боли. Беспокойся он о себе хоть чуточку больше, чем о Кореньке, ничего подобного бы не случилось. Но когда я все таки это заметила, правая сторона его лица распухла так, что он еле открывал рот.