Джорджия заметила его издалека, когда еще не могла разглядеть, но он понял, что его присутствие почувствовали — шаги ее сразу замедлились. Она неспешно приближалась, а Молли трусила рядом, иногда отбегая к дюнам погоняться за крабами.

   Ветер так растрепал Джорджии волосы, что Джек не разобрал выражения лица, даже когда она подошла. Поправить их, смахнуть с глаз она и не пыталась — не очень-то ей хочется открывать ему свои переживания, это ясно.

   Сегодня она выглядит как-то моложе; вот забавная мысль: сам он никогда еще не чувствовал себя таким старым.

   — Привет, — произнес Джек.

   — Приветик, — откликнулась Джорджия. Услышав звуки его голоса, Молли, виляя хвостом, радостно бросилась ему навстречу и лизнула руку. Вот если бы Джорджия была так же рада видеть его… но она остановилась на расстоянии десяти футов.

   — Нам надо поговорить, — повторил он вчерашнее, хотя причины, по которым он желал этого разговора, сегодня были совершенно другие.

   — По-моему, вчера вечером ты все сказал, — холодно, отчужденно прозвучало в ответ.

   — Пусть так, — признал Джек. — Но мне кажется, у тебя не было возможности высказаться.

   Она молча склонила голову.

   — Итак? — не сдавался он. У нее поднялась и опустилась грудь, послышался тяжелый вздох.

   — Что «итак»?

   Джек без слов показал головой кругом — они одни. Лишь пронзительный ветер (как он вспарывает его тонкий свитер), беспрерывная возня Молли да крик одинокой морской чайки у них над головами. Он не отрывал взгляда от Джорджии, не обращая внимания на холод.

   — Теперь у тебя эта возможность есть: ни твоего отца, ни твоего сына. Скажи мне все, что хотела.

   — К чему сотрясать воздух? Ничего не изменится.

   — Ты права, не изменится. Она опустила глаза на песок, но он заметил в них мучительную боль и сказал:

   — Потому что все уже изменилось. Ты представить себе не можешь насколько.

   — Ошибаешься, могу. — Она снова встретилась с ним взглядом, но теперь в глазах ее сверкала стальная решимость. — Вчера я сама увидела, что все изменилось. В особенности ты.

   — Ты так думаешь?

   — Ничего в тебе не осталось от того парня, который когда-то жил в Карлайле. Тот не жаждал крови, не выискивал в людях худшее. И, черт побери, — в голосе ее прозвучалабезнадежность, — ты никогда не лгал мне, Джек!

   — Я и сейчас не лгу тебе, Джо.

   — С тех пор как вернулся в Карлайл, ты только и делаешь, что лжешь.

   — Если я чего-то недоговаривал…

   — Все равно это ложь!

   Он молчал: что сказать, что сделать, чтобы все стало как прежде?

   — Ты для меня теперь чужой, незнакомый человек, — едва слышно продолжала Джорджия.

   Ему пришлось напрягать слух, чтобы расслышать ее слова в грохоте прибоя.

   — И сознание того, что мы с тобой были близки, заставляет меня чувствовать себя… — Она умолкла и отвернулась к океану. — Я всегда хотела тебя, Джек, всегда. Ты и понятия не имеешь, как давно и как сильно. Но я хотела тебя такого, каким ты был, а не такого, каким ты стал.

   — А каким же… я стал?

   Отвечая ему, она смахнула с глаз прядь волос, словно хотела, чтобы лицо ее было хорошо видно.