— А каким же… я стал?

   Отвечая ему, она смахнула с глаз прядь волос, словно хотела, чтобы лицо ее было хорошо видно.

   — Ты перестал быть человеком. Ты превратился во что-то… трудно найти определение… Ты пользуешься бедами других, извлекая для себя выгоду. Ты… ты… стервятник… шакал. — Она горько усмехнулась, сама явно обескураженная этим сравнением. — По твоему собственному признанию, ты охотишься за гибнущим бизнесом, за гибнущими жизнями.

   — Сначала это показалось тебе филантропией.

   — Тогда я еще не поняла, каким человеком ты стал.

   — Я тот самый Джек, которого ты знала всегда.

   — Нет! Тот Джек, которого я любила девочкой, никогда не стремился получить что-то за счет попавших в беду. Он только делал все, чтобы самому распроститься с бедой — порвать со всем безобразным, несправедливым. И не ставил себе целью наполнять безобразием и несправедливостью жизни других. Даже тех, кто сделал ему больно.

   — Я изменился, Джо.

   — Знаю. В этом все дело.

   — Не то. Я хочу сказать — изменился со вчерашнего вечера.

   — Извини, не поверю я в это. На предыдущую перемену потребовалось двадцать лет — не двадцать часов.

   — Ночью у меня был гость. На губах ее появилась тень саркастической улыбки.

   — Что, дух прошлого Карлайла?

   — Скорее, Карлайла грядущего.

   Наигранная насмешливость разом слетела с Джорджии, она помрачнела, мгновенно догадавшись:

   — Ивен! Джек кивнул.

   — Я слышала поздно вечером — он ушел; думала — решил прогуляться по берегу.

   — Нет, он явился ко мне.

   Поколебавшись, Джорджия все же спросила:

   — И что произошло?

   — Он… э-э… он напомнил мне кое о чем.

   — Например?

   — Ты с этим незнакома.

   Она сглотнула комок в горле.

   — Раньше ты мне всегда рассказывал все.

   — Нет, это ты так думала. Некоторыми вещами я не мог поделиться даже с тобой. Ни с тобой, ни с кем другим.

   Джорджия молчала, ждала, потом не выдержала:

   — Мне почему-то кажется, с Ивеном ты вчера вечером этим поделился.

   — Да. — Джек отвернулся к волнам. Молчание становилось почти невыносимым. — По-моему, мне нужно поговорить со своими родными.

   — Неплохая мысль.

   Он вздохнул и снова взглянул ей в лицо.

   — Но сначала… я должен уладить наши с тобой дела.

   Джорджия перестала откидывать волосы, и они опять забилась на ветру, затеняя ее лицо.

   — Боюсь, мы с тобой уже все выяснили.

   — Нет, еще не все.

   — Что же осталось?

   — За мной танец.

   — Та…танец? — не поняла она.

   — Ну да, танец. Помнишь, когда мы обедали в «Блефе», ты вслух пожалела, что я не был на твоем выпускном вечере, — тогда ты могла бы потанцевать. Я должен был быть там,рядом с тобой. Сложись все по-другому — и я был бы. Так что один-два танца за мной.