– Специальность – жена, – перевел я острый вопрос в шутку. – Как и у большинства женщин… Вот ваша, к примеру, супруга какое имеет образование?

Вопрос, прямо скажем, опасный, такой человек, как Ижица, наверняка, в курсе не только образования супруги, он точно знает даже, какое первое слово она произнесла после рождения

Но тут мне повезло – попал в самую точку…

– Образование у моей супруги? – захлопал почти безресничными глазками кадровик. – Конечно, есть… Впрочем, мы с вами ушли от основной темы разговора. Трудовую книжку, пожалуйста.

Опять – закавыка! Когда же прекратятся эти мучения?

– Трудовую книжку?… Но я ведь не уволился – взял отпуск за свой счет… Три месяца дали… на стройке с материалами туго, финансы, как говорится, поют романсы… Время такое… Согласен поработать в леспромхозе по договору…

Кадровик не успокаивался. По сведениям, полученным у квартирной хозяйки, пришел он на сквалыжное свое место из армии, где служил политработником. Отсюда – дотошность и занудство. Отошли старые времена, а то он непременно поинтересовался бы моральным обликом кандидата в работяги, его преданностью партии и правительству.

Наконец, Ижица отложил в сторону изученный и просвеченный мой паспорт, недовольно задышал открытым ртом – астма у бывшего офицера, что ли?

– В опытных кадрах леспромхоз нуждается, – проинформировал он, все еще недоверчиво глядя на меня. – Могу предложить поработать мастером столярного цеха… Прораб строитель у нас имеется, оформлять вас бригадиром накладно – инженер все же!… Кстати, диплом с собой захватили?

– Зачем? – невинно осведомился я, внутренне ужаснувшись своей неподготовленностью и неопытностью – черт дернул и зваться инженером! – Я не претендую на место главного, даже рядового руководителя. Если не хотите взять мастером – согласен пойти на лесоповал…

– Хлипкий вы больно для лесоповала, веткой можно перешибить, – скептически оглядел меня кадровик. – Нет, мастером – в самый раз…

За время «кадрового допроса» с меня сошло минимум десять потов. Пить хотелось страшно, а на столе у Ижицы – графин холодной водой. Попросишь – возникнет подозрение: волнуется мужик, значит, есть причина, что то утаил.

Ну и попал же я в переплет! Паспорт – фальшивый, деньги фальшивые, трудовой книжки и диплома нет, жена и та фальшивая, без соответствующего штампа в паспорте…

Единственно с чем повезло – с квартирой. Домик на окраине поселка, как с лубочной картинки – игрушечный, обильно украшенный резьбой, свежеокрашенный в разные цвета, с петухом на коньке крыши.

Под стать домику – хозяйка. Пухлая, веселая, доброжелательная Дарья Павловна с первого знакомства взяла неопытных в житейских делах квартирантов под свою опеку. Вдова лесника, мать троих детей, двое из которых живут своими семьями, она вечно что то стряпала, убирала, возилась во дворе. – Муженек мой покойный – лесиной убило мужика – затейник был. Все умел – руки росли откудова надо. Что печь затейницу сложить, что крышу покрыть так, что и капля не просочится, что песни петь – одно слово, мастер! В хозяйстве нашем его ценили, завсегда премировали, грамоты вон, цельный угол завешен…

Младшая дочь – тоже Дарьюшка – копия матери: пухленькая, задорная, говорит нараспев, будто сказки дарит. Подражая матери, твердит о нашей с Любавой неопытности, житейской неприспособленности. Обе, перебивая друг друга, учат нас жить…

– Как тебе, сынок, показался наш кадр? – смеясь, спросила Дарья Павловна, едва я переступил порог. – Извел небось добра молодца расспросами да допросами, всю прошлую жизнь выдавил из тебя, как сок из ягод!

– Было такое дело, – признался я, освобождаясь от полушубка, выделенного мне хозяйкой во временное пользование, до тех пор, пока не куплю своего.