|
Единственно, что требовалось сделать, так это преодолеть расстояние между ними, дотронуться до нее, схватить, ощутить в своей власти. Нельзя было даже представить себе, как трудно в определенный момент поднять руку, положить ее на плечо в черной сарже! Но ему все-таки пришлось это сделать. Плечо не дрогнуло, не отодвинулось. Он сказал: - Видишь ли, моя маленькая Мари, я слишком долго об этом думаю... И она ответила удивительно естественным голосом: - Зачем вы закрыли дверь? Что он еще мог сделать, кроме как засмеяться, еще ближе подойти к ней, обхватить рукой теперь уже оба плеча? - Так ты заметила это? А он-то думал... Все оказалось намного проще, нежели он предполагал. В сущности, она уже безропотно покорилась; может быть, такое случалось с ней не в первый раз? Он не любил казаться простаком. Прошептал: - Это тебя пугает? - Что? - Ты что, не понимаешь? Тогда она сделала странный жест: показала на неприбранную постель, где еще валялось скомканное белье Одиль, и произнесла: - Вы об этом говорите? Потом медленно высвободилась из его объятий. Он не знал, что она собирается делать. Он приготовился ко всему, но не к тому, что увидел: она направилась прямо к кровати, села на край и сказала: - Вот!.. Что - вот? Она согласна? Она довольна? Она сломлена? Что - вот? Насмехается она над ним или презирает его? - Вы сильнее меня, не так ли? - добавила она с улыбкой. - Полагаю, вы предприняли все меры предосторожности... - Послушай, Мари... - Нет! - Что - нет? - Я не стану слушать. Не желаю ничего знать. Делайте что хотите, я не могу вам помешать, но избавьте меня от объяснений. Она не заплакала. Не было это и притворством. Все шло столь необъяснимо, что он не верил своим глазам. Ничего! Чуть заметное выпячивание нижней губы, потом движение головы, которым она повернулась к стене так, что он впервые увидел, какая у нее длинная и белая шея с голубыми венами. - Послушайте, Мари... Он произнес послушайте! Он перестал понимать происходящее. Он злился на самого себя. Тогда, чтобы покончить с этой тягостной ситуацией, он резко подошел к ней, уселся рядом на кровать, неловко схватил ее, прижал к себе. Она не сопротивлялась. Ее щеки были холодны. Он целовал ее как придется, в короткие волосы на виске, в щеки, в затылок. Он говорил наугад: - Да понимаешь ли ты, что я не могу так больше, что я люблю тебя, что я... Но она не шевелилась! Она словно не подавала признаков жизни. Она не делала никаких усилий над собой! Это было нечто неслыханное и невыносимое! Он подумал, что все может измениться, если он прикоснется к ее губам, но она немного отвернула голову, словно его рот вызывал у нее отвращение. - Мари, нужно, чтобы... Чтобы - что? И в то же время он не терял головы, видел солнце в окне, отражающееся в зеркале шкафа, где только что отражалась спина Мари; он слышал шум, который производил Эмиль, расставляя столики. Несколько раз Шателар испытал искушение поступить с ней грубо и решительно, чтобы покончить со всем этим, даже если пришлось бы потом раскаиваться. |
