Но пуритане, фарисеи и им подобные ворчуны на выстрел не подпускаются к этимувеселениям, и тщетно кипятится Джон Нокс, изобличая премерзостные «souparis» и«dansaris» и мечет громы с высоты амвона в Сент-Джайлсе, так что борода егомотается, что твой маятник. «Князьям сподручнее слушать музыку и ублажатьмамону, чем внимать священному слову божию или читать его. Музыканты и льстецы,погубители младости, угодней им, чем зрелые, умудренные мужи, – кого же имеет ввиду сей самонадеянный муж? – те, что целительными увещаниями тщатся хотьотчасти истребить в них первозданный грех гордыни». Но юный веселый кружок неищет «целительных увещаний» этого «kill-joy», убийцы радости; четыре Марии идва-три кавалера, преданных всему французскому, счастливы забыть здесь, в яркоосвещенном уютном зале – приюте дружбы, о сумраке неприветливой, трагическойстраны, а Мария Стюарт прежде всего счастлива сбросить холодную личину величияи быть просто веселой молодой женщиной в кругу сверстников иединомышленников.

Такое желание естественно. Но поддаваться беспечности всегда опасно дляМарии Стюарт. Притворство душит ее, осторожность скоро утомляет, однакопохвальное, в сущности, качество – неумение скрывать свои чувства – «Je ne saispoint déguiser mes sentiments», как она кому-то пишет, – приносит ейполитически больше неприятностей, нежели другим самая бесчеловечная жестокость,самый злонамеренный обман. Известная непринужденность, которую королеваразрешает себе в обществе молодых людей, с улыбкою принимая их поклонение идаже порой бессознательно поощряя его, располагает сумасбродных юнцов кнеподобающей фамильярности, а более пылким и вовсе кружит голову. Было,очевидно, в этой женщине, чье очарованье так и не сумели передать писанные снее портреты, нечто воспламенявшее чувства; быть может, по каким-то незаметнымпризнакам иные мужчины уже тогда улавливали за мягкими, благосклонными и,казалось бы, вполне уверенными манерами женщины-девушки неудержимуюстрастность, – так иной раз за улыбчивым ландшафтом скрывается вулкан; бытьможет, задолго до того, как Марии Стюарт самой открылась ее тайна, угадывалиони мужским чутьем ее неукротимый темперамент, ибо от нее исходили чары,склонявшие мужчин скорее к чувственному влечению, нежели к романтической любви.Вполне вероятно, что в слепоте еще не пробудившихся инстинктов она легчедопускала чувственные вольности – ласковое прикосновение, поцелуй, манящийвзгляд, – нежели это сделала бы умудренная опытом женщина, понимающая, сколькоопасного соблазна в таких невинных шалостях; иной раз она позволяет окружающимее молодым людям забывать, что женщина в ней, как королеве, должна оставатьсянедоступной для чересчур смелых мыслей. Был такой случай: молодой шотландец,капитан Хепберн, позволил себе по отношению к ней какую-то дурацки неуклюжуювыходку, и только бегство спасло его от грозной кары.