|
Ибо все еще непробудилась вполне ее внутренняя жизнь, еще женщина в ней не знает веленийкрови, еще не развилась, не сложилась ее личность. Только в минуты волнений иопасностей раскрывается истинная Мария Стюарт, а эти первые годы в Шотландиидля нее лишь время безразличного ожидания, и она коротает его в праздныхзабавах, как бы пребывая в постоянной готовности еще неизвестно к чему и длячего. Это словно вдох перед решающим усилием, бесцветный, мертвый интервал.Марию Стюарт, уже полуребенком владевшую всей Францией, не удовлетворяет убогоевладычество в Шотландии. Не для того, чтобы править этой бедной, тесной,заштатной страной, возвратилась она на родину; с первых же шагов смотрит она наэту корону лишь как на ставку во всемирной игре, рассчитывая выиграть болееблестящую. Сильно заблуждается, кто думает или утверждает, будто Мария Стюартне желала ничего лучшего, как тихо и мирно управлять наследием своего отца вкачестве примерной девочки, преемницы шотландской короны. Тот, кто приписываетей столь утлое честолюбие, умаляет ее величие, ибо в этой женщине живетнеукротимая, неудержимая воля к большой власти; никогда та, что пятнадцати летвенчалась в Нотр-Дам с французским наследным принцем, та, кого в Лувречествовали с величайшей пышностью, как повелительницу миллионов, никогда она неудовлетворится участью госпожи над двумя десятками непокорных мужланов,именуемых графами и баронами, – королевы каких-то двухсот тысяч пастухов ирыбарей. Искусственная, фальшивая натяжка – приписывать ей задним числом некоенационально-патриотическое чувство, открытое веками позднее. Князьямпятнадцатого, шестнадцатого веков – всем, не исключая ее великой антагонисткиЕлизаветы, – дела нет до их народов, а лишь до своей личной власти. Империиперекраиваются, как платья, государства создаются войнами и браками, а непробуждением национального самосознания. Не надо впадать в сентиментальнуюошибку; Мария Стюарт той поры готова променять Шотландию на испанский,французский, английский, да, в сущности, на любой другой престол; вероятно, нислезинки не проронила б она, расставаясь с лесами, озерами и романтическимизамками своей отчизны; ее неумное честолюбие рассматривает это маленькоегосударство всего лишь как трамплин для более высокой цели. Она знает, что посвоему рождению призвана к власти, знает, что красота и блестящее воспитаниеделают ее достойной любой европейской короны, и с той беспредметноймечтательностью, с какой ее сверстницы грезят о безграничной любви, грезит еечестолюбие лишь о безграничной власти.
Потому-то она вначале и бросает на Меррея и Мэйтленда все государственныедела – без малейшей ревности, без участия и интереса; ни капли не завидуя – чтоей, так рано венчанной, так избалованной властью, эта бедная, тесная страна! –позволяет она им править и владеть по-своему. Никогда управление, приумножениесвоего достояния – это высшее политическое искусство – не было сильной сторонойМарии Стюарт. Она может только защищать, но не сохранять. Лишь когда ущемляетсяее право, когда задета ее гордость, когда чужая воля угрожает ее притязаниям, вней пробуждается дикая, порывистая энергия; только в решительные мгновениястановится эта женщина великой и деятельной; обыкновенные времена находят ееобыкновенной и безучастной.
В эту пору затишья стихают и козни ее великой противницы; ибо всегда, когдапылкое сердце Марии Стюарт осеняют мир и покой, успокаивается и Елизавета.Одним из величайших политических достоинств этой великой реалистки было умениесчитаться с фактами, умение не восставать своевольно против неизбежного. Всемисредствами пыталась она помешать возвращению Марии Стюарт в Шотландию, а потомделала все возможное, чтобы его отодвинуть; но теперь, когда оно сталонепреложным фактом, Елизавета больше не борется, наоборот, она не жалеетстараний, чтобы завязать с соперницей, которую устранить бессильна,дружественные отношения. Елизавета – и это одна из самых положительныхособенностей ее причудливого, своевольного нрава, – как и всякая умная женщина,не любит войны, всегда, чуть дело доходит до ответственных насильственных мер,она теряется и робеет; расчетливая натура, она предпочитает искать преимуществв переговорах и договорах, добиваясь победы в искусном поединке умов. |
