|
Пес довольно жмурится, вывалив длинный розовый язык. Хал, завернувшись в тент, безмятежно дрыхнет в корме «маталыги», на тючках ОЗК. Позавидовав нервной системе парня, Ник высовывается наружу, и тут тягач во второй раз резко останавливается. Кустарник закончился. Метров через тридцать начинается широкий, ровный луг, уходящий вдаль, к проспекту Победы. Далеко слева, в дымке, высятся серые многоэтажки района Горки-2. Справа, тоже не очень близко, темнеет лес, а за ним громоздятся новостройки района «Солнечный город», некогда самого молодого жилого массива Казани. А прямо перед «маталыгой» из земли торчит наискось вкопанный в землю и подпертый жердями столб, на котором висит привязанный за ноги голый человек. Мертвый человек. Вороны выклевали ему глаза, лицо почернело и распухло, на животе зияет огромная дыра, сочащаяся чем-то темным. Из дыры время от времени вылетают какие-то птички. Грязные руки мертвеца свисают почти до земли. К столбу прибит кусок синего пластика, на котором черной краской значится: СТОЙ! ОПАСНАЯ ЗОНА! ПРОХОД ЗАПРЕЩЕН! НАРУШЕНИЕ КАРАЕТСЯ СМЕРТЬЮ. И вместо подписи внизу – осточертевший уже круг с буквами АК … Глава шестая Вначале все пугаются. Юсупов отгоняет тягач назад, в заросли, глушит двигатель. Похватав автоматы, друзья вылезают на броню, тревожно оглядываясь. Камил, выпущенный «в пампасы», бегает туда-сюда, то задирая лобастую голову вверх, то что-то вынюхивая в траве. Потом пес запрыгивает на нос «маталыги», ложится в самой непринужденной позе и принимается выкусывать блох. – Вроде никого, – глядя на собаку, неуверенно говорит Хал. – Камил не кипишует. – Его сначала эта… убили, а потом повесили, – с дрожью в голосе произносит Юсупов, сквозь зеленое кружево листвы разглядывая казненного. – Меня больше интересует – кто это сделал и зачем. – Ник тоже смотрит на повешенного. Эн, тиская автомат, вздыхает и шепчет: – Кто – понятно, там подпись есть. Зачем – тоже понятно. Твари они потому что. – Это предупреждение всем – дальше ехать… или ходить нельзя. – На разведку надо идти, блин, – высказывается Хал. – А смысл? Если там блокпост или просто засада, то нас уже засекли. Это ведро с гайками, – Ник каблуком бьет по броне, – грохочет так, что в Кремле слышно. Причем в Московском. – Не обижай машину, – очень серьезно говорит Юсупов и украдкой гладит нагревшуюся броню. – «Коробочка» у нас молодец. – Ты ее еще поцелуй, блин, – недобро смеется Хал. – Надо будет – поцелую, – с вызовом отвечает инженер. – Хватит! – хлопает ладонь по люку Эн. – Не начинайте. Поехали дальше. Наверняка они уже в училище. Хал отворачивается. В том, что пятый аковец ушел, он винит в первую очередь себя. Винит, но при этом никогда не признает свою вину вслух. – И то верно, – еле ворочая прикушенным языком, соглашается Ник. – Вилен, заводи. Будем делать так, как решили. – Камил, в машину! – кричит Хал собаке, но пес даже ухом не ведет. – Камуша, – зовет Эн. – Давай, милый. Потерпи, скоро приедем. Пес немедленно поднимается на лапы, спрыгивает с тягача и бежит к корме, туда, где находятся десантные люки МТ-ЛБ. – Смотри, блин, какая у них любовь, – с плохо скрываемой завистью ворчит Хал и тут же снова начинает злиться: – Один с танком целуется, другая… Эн реагирует немедленно. – Заткнись. Эксо-эксо, Кэнди! – И это не танк, сколько раз тебе повторять! – поддакивает ей Юсупов, забираясь в проем водительского люка. |
