|
– Эта… приехали! – сообщает Юсупов, вылезая из люка, и тут же спрашивает: – Всё нормально? Как голова? – В порядке, – кивает Ник и спрыгивает в траву. – Хорошо тут. Клацают дверцы десантного отсека. Эн, Камил и Хал выбираются наружу, удивленно оглядываясь. – Как на даче, блин, – резюмирует Хал и по привычке сплевывает. – Найдут они тут наши волыны. Звиздун ты, Очки. Не фига тут не страшно. – В самом деле, Вилен… – начинает Ник и тут его накрывает. Шум накатывается одновременно со всех сторон и бьет по ушам. Перед глазами плывут какие-то темные пятна, резные, разлапистые, колючие. Сердце бьется так сильно, что Ник с перепугу хватается за грудь, словно пытаясь удержать его там. Камил взлаивает, но Ник не слышит звука – просто пес, ощетинившись, разевает пасть и пятится задом к тягачу. Эн хватает его за шерсть на холке, тащит куда-то в сторону. Хал, приседая и выпрямляясь, ладонями бьет себя по голове. Юсупова Ник вообще не видит – инженер куда-то исчез. Шум в ушах стихает, распадается на множество составляющих, на звуковую мозаику, а она, в свою очередь, складывается в знакомые, привычные голоса людей, тарахтение двигателей и шуршание шин по асфальту. Ник закрывает глаза и у него создается полное ощущение того, что он стоит на тротуаре посреди обычной городской улицы. – Да, приложение к договору надо подписать отдельно! – басит совсем рядом мужской голос. – Что? Не слышу? Тут ловит плохо… На смену басу приходит щебетание двух подружек явно пубертатного возраста: – А Юлька ему – я ни-ку-да с тобой не пойду! – Ой, а он? – А что он? Сказал, что она дура, и поехал к Ремезовой. – Во-от сволочь! Детский голос, звонкий и нетерпеливый, перебивает сплетничающий подружек: – Мама, мама, возьми на ручки! Мама, я устал… Шелест поливальной машины заглушает все прочие звуки, где-то в стороне звенит трамвай. Ник открывает глаза и видит за стеклами очков веселые глаза Юсупова. Инженер что-то говорит, оживленно жестикулируя. – Отойди! – долетают до Ника через несколько секунд его слова. – Загонять буду. – Хорошо! – громко, как глухому, отвечает Ник и, борясь с головокружением, делает несколько шагов по направлению к красному КАМАЗу. Там уже сидят прямо на траве Хал и Эн с Камилом. Девушка гладит дрожащего пса – пожалуй, самого напуганного из всех. Когда Ник садится рядом, до него сквозь по-прежнему звучащий в ушах городской шум доносятся слова Хала: – Тут звуки медленно доходят, блин… – Я понял, понял! – кричит Ник. – Это какая-то ерунда. Архивные фоновые звуки, которые застряли тут почему-то. – Давайте уйдем отсюда, – говорит Эн. – Камилу не нравится. Юсупов загоняет тягач в гараж, прикрывает железные двери, подпирает их лопатой и машет рукой – пошли, мол. С явным облегчением все спешат за инженером. Шагая следом за Эн, Ник чувствует острое желания заткнуть уши, что немедленно и делает. Но шум жизни большого города никуда от этого не исчезает. Он звучит в голове, воздействуя не на барабанную перепонку, а непосредственно на какие-то центры мозга, ответственные за передачу звуков. – Магазин! – орет Юсупов и сворачивает к одноэтажной пристройке, украшенной вывеской «Ашамлыклар note 29 ». – Зачем? – с запозданием в несколько секунд кричит ему в спину Ник и тут же понимает: если тут не «постарели» машины, дома и прочее, значит, и продукты тоже. В магазине пованивает – мясо и рыба уже успели подпортиться за прошедшие с момента пробуждения дни. Торты и пирожные в обесточенной витрине поросли нежно-зеленой пушистой плесенью. |
