— Извини, пап, — сказал я. — Но… тыква… Я взял тыкву, а у нее кожура стала мягкой, и она издавала странные звуки, и на ощупь была как человеческое лицо, а не тыква.

Все это я отбарабанил на одном дыхании. Не прерываясь.

— Которая тыква? — спросил папа.

Я показал. Тыква валялась на земле, касаясь бочком лужицы красной краски.

Папа нагнулся и подобрал тыкву. Постучал по ней пальцем. Сжал в руке.

— Она твердая, Девин. На ощупь — тыква как тыква.

— Но, папа…

Он снова сжал ее в руке.

— Никаких звуков не издает, так?

— Нет, — признал я, покачав головой. — Мне правда жаль. Но…

— Девин, поди сюда, — мягко промолвил папа. Он положил руку мне на плечо и отвел за угол сарая. — Сынок, давай поговорим.

— Ты имеешь в виду наш обычный разговор «как мужчина с мужчиной» на тему того, какой я негодник?

— Да, — сказал он. — Именно такой разговор.

— Я дико извиняюсь за краски, — сказал я. — Но тыква действительно стала странной на ощупь. И…

— Девин, я знаю, что фермерский труд тебе не по нраву. Понимаю, тебе обидно. Но твое плохое отношение мешает всем остальным. Мне нужно, чтобы ты принимал участие в деле и помогал. Ты нужен и девочкам — чтобы заботиться о них. Не надо пугать их и портить их труды.

— Я понял, но…

— Как ты сам думаешь, сможешь исправиться? Это же так просто…

— Конечно, пап, — ответил я. — Нет проблем. Я постараюсь работать усерднее. Обещаю. — Я поднял правую руку, словно давая торжественный обет.

Я говорил совершенно искренне. Мне действительно было неловко. Я не хотел становиться для всех обузой.

Если снова увижу какую-нибудь чертовщину, просто не буду обращать внимания.

Я буду держать нос по ветру и хвост пистолетом все время, что проведу здесь.

Я последовал за папой обратно к скамейке. Миссис Барнс уже помогла девочкам поставить стол, и теперь вместе с ними расставляла на нем новые баночки с красками.

Мы втроем снова взялись за работу. Близняшкам она явно нравилась. Они малевали всякие чудные, придурковатые рожи. Я же рисовал злые, страшные физиономии, в основном — черно-белые.

За работой девочки снова затянули свою любимую тыквенную песенку:

Я уже от всей души ненавидел эту песенку.

Я уговаривал их прекратить. Как думаете, прекратили они? Черта с два, они принялись горланить ее еще громче.

Я был несказанно рад, когда пришла мама и увела девчонок. Она собиралась съездить с ними до города и прикупить там кое-чего.

Я насчитал двенадцать готовых тыкв. На следующей я набросал очертания серьезного лица. Мне было интересно, сколько разных выражений я смогу изобразить.

Уроки рисования мне всегда нравились. Наша училка говорит, что я не лишен таланта. Я умею рисовать весьма недурно. В пятом классе я сделал несколько рисунков акварелью, и теперь они висят на почетном месте в школьном коридоре.

Опустив голову, я сосредоточенно рисовал грустное-прегрустное белое лицо, как вдруг все вокруг потемнело.

На меня пала тень. Тяжелая тень.

Я поднял глаза — и увидел стоящего надо мною мальчишку. Он был в белой футболке и джинсах… а вместо головы на его плечах сидела огромная круглая тыква!

7

— Что?! — выдохнул я.

И обомлело уставился на тыквенную башку. Как она вообще держится у него на плечах?

Внезапно я совершенно уверился, что попал в фильм ужасов.