* * *

Агравейн закусил губы. Его челюсть дрожала и, казалось, он никак не мог осмелиться посмотреть Шиаде в глаза.

– Шиада, – шепнул он, отводя взор. – Мне нет прощения… и оправдания…я…

Агравейн содрогнулся всем телом: его перебили объятием.

Шиада стояла вплотную, поднимая голову, ища янтарного взгляда, по которому тосковала, когда была больше женщиной, чем жрицей. Агравейн выглядел напуганным происходящим: собственными действиями в таинственном междумирьи, своими чувствами, их встречей, её близостью.

– Шиада, – шепнул он совсем севшим голосом, не веря собственным глазам и ощущениям. – Почему? Я ведь…

Женщина коснулась пальцами его губ.

– На Дорогах Нанданы никогда нельзя быть уверенным до конца в том, что сделаешь. Артмаэль успел предотвратить беду, и больше не стоит об этом.

Агравейн с этим согласен не был. Он сжал плечи женщины, нависая, смотря почти слезно.

– Но ведь я не для того проделал весь путь, чтобы ударить тебя! Я… Шиада! – Агравейн закусил губу, не находя слов. – Не таким… не так я должен был коснуться тебя после стольких лет разлуки.

Он дотронулся ладонью до женского лица со всей нежностью, какая была ему доступна.

– Агравейн, – Шиада мотнула головой, – Тропы Нанданы…

– Не оправдывай меня! – Агравейн попросил жрицу, глядя с мольбой. – Я не для того перевернул вверх дном свою жизнь и твою родину, чтобы сейчас стать извергом и потерять все шансы!

– Но и не для того, – Шиада настойчиво поймала голову мужчины в ладони, заставляя смотреть прямо на себя, – чтобы теперь спорить. Агравейн, – произнесла женщина едва ли не по слогам, растягивая, пробуя, катая на языке.

Шиада невесомо коснулась, отодвигая отросшие за время походы вьющиеся волосы в сторону, со лба. Чтобы любоваться, ощупывать мягким, исполненным тоски и нежности взором лицо, перечерченным теперь белеющим шрамом былых битв.

– Я, – Агравейн попытался спрятать лицо, как если бы засмущался, – я…

– Ты – баловень Судьбы, – улыбнулась Шиада и, поднявшись на цыпочки, одновременно притягивая мужчину наклониться ниже, поцеловала его в щеку, где заканчивался шрам.

– Шиада, – мужчина окончательно растерялся. Столько всего было, чего он хотел и должен был сказать, о чем спросить, в чем обвинить, чем обидеть. И ничего не приходило на ум, как если бы всякое её касание, всякое легкое движение чудодейственных рук начисто лишало сознания.

– Я надеялся… я верил…

– Да, ты верил, – кивнула Шиада, немного отстраняясь, – и твоя вера, Агравейн, позволила нам оказаться здесь. Ты многое хочешь спросить и многое сказать, я чувствую, но боюсь Артмаэль вернется раньше, чем нам кажется. Не думаю, что он пойдет и обратно болотами, скорее, просто перейдет по Тропам Нанданы, едва доложится Нелле. У нас еще будет время, – опередила жрица вопрос, – рассказать друг другу все, что захочется, не переживай.

Агравейн, все еще теряясь в самом себе, в происходящем, в чувствах, навалившихся со всех сторон и особенно – изнутри, глядел на женщину с лаской, на которую прежде едва ли был горазд.

– Я не верю, что это взаправду, – признался он. – Я столько раз представлял эту встречу, столько шел к ней с тех пор, как в Орсе… Ох, погоди, ты ведь не зна…

Шиада мечтательно улыбнулась, и Агравейн вдруг примолк, давая ей слово.

– Думаешь, хоть что то из твоей жизни прошло для меня незамеченным? – спросила жрица так искренне, что у Агравейна сжалось сердце. Он сократил между ними расстояние до несуществующего, обвил Шиаду твердой рукой и, всерьез склонившись, осторожно прикоснулся губами к её.