* * *

Охота на китов закончилась всего через две недели после приезда Кхассава на крайний север его владений, чему раман был несказанно рад. Зато потом активно развернулась охота на моржей, и первое время лежбища этих громадных созданий вызывали у Кхассава острый приступ то паники, то тошноты. Чуть позднее он приноровился, и, хотя китобоем он так и не стал, пару моржей смог свалить лично.

Из дюжины его охранников, которые гостили здесь вместе с раманом, от руки Бьё Водяного Быка погибло трое, от руки хромого Альдна, старшего из братьев Адальмы – еще один. Кхассав терпел: четыре бойца не стоят всего того золота и кораблей, которых предоставит ему Мать лагерей. За умение молчать и ладить с северянами местные даже дали ему прозвище – Хас Терпеливый, что, по словам Арла, означало, что южанин был признан обретшим достаточно ума, чтобы понимать жизнь.

Незадолго до окончания срока выполнения первого условия, Бансабира позвала мужа, рамана и Хабура поговорить без свидетелей.

– Итак, полагаю, я достиг успеха? – начал Кхассав первым, и выглядел как мальчишка, гордый собой до неприличия. – Сказать откровенно, тану, сколь Терпеливым меня ни зови, а я уже немного изнемог.

Он действительно был горд не без причин: то, что он вменял в вину Джайе, которая не смогла подружиться с Бану Яввуз, ему, похоже, удалось. Хотя бы в той степени, в которой можно успеть подружить за неполные пять недель.

– Мне казалось, за исключением тех четырех неудач с вашей охраной, которые случились в самом начале, вы нашли здесь определенное очарование.

Тут Кхассав слукавить не мог:

– Нашел, – прицокнув, признал раман. – Воистину, это место не забыто Богами, а охраняется ими.

Сагромах хмыкнул, вспомнив их давний разговор:

– Поняли, наконец, насколько хорошо за пазухой у дракона?

– А то! – усмехнулся Кхассав. – Хотя, сказать честно, я все же предпочитаю, чтобы яйца не замерзали всякий раз, когда идешь помочиться, – вдруг перевел глаза на таншу. – Простите, тану.

Бансабира махнула рукой и, прикрыв лицо рукой, затряслась от хохота. Да, еще пара месяцев и этот «нежный хлюпик» будет здесь как свой.

– Ну, мне кажется, кое кто из местных женщин не раз помогал отогреть их? – пошутил Сагромах.

Кхассав засмеялся в ответ:

– Не все же вам развлекаться. Зато я точно единственный южанин, который наверняка спал с островитянкой с севера, – похвастался он.

В дверь гостиной постучали – Анаис принесла танше горячего меда, как та просила, и тут же вышла обратно. Бану налила себе, отерла ладошки, придвинулась носом к исходящему паром напитку.

Они как обычно в гостиной сидели на многослойных медвежьих шкурах вокруг невысоких круглых столов.

– Я, честно сказать, надеялась, что вы немного отдохнете здесь, – прошептала Бану.

– Что? – Кхассав остолбенел. Разве это условие – гостить здесь – не было вызовом?

Бансабира пожала плечами под широким меховым плащом.

– Лучше всего отдыхать именно здесь. Здесь все в голове встает на места, и в сердце, знаете, – Бану повела рукой в сторону, – в сердце становится чисто.

– Как вокруг?

– Точно.

– Кажется, для вас это очень дорогое место.

– Я бывала тут и до того, как начала участвовать в китобойне. Несколько раз. Но да, оно памятное хотя бы тем, что именно здесь я окончательно поняла, за кого выйду замуж, когда шанс выбирать представился мне самой.

Кхассав с интересом посмотрел на Бансабиру, потом, наконец, расслабился, облокотился на согнутые колени.

– Стало быть, теперь, когда выбираете вы сами, тану, я могу предложить вам – вам обоим, разумеется – поехать со мной в столицу, как только утрясется ваша встреча со старшим сыном?

– Если вы о том, намерена ли я выполнить обещание – да.