Но неожиданно Сагромах расцвел:

– Пообещайте каждую осень хотя бы на три недели приезжать сюда на китобой.

Кхассав даже не сразу уловил: ослышался, что ли?

– А? – переспросил он на всякий случай. Бану захохотала. Маатхас тоже засмеялся – в отросшую бороду.

– Если холод здешних мест больше не отпугивает, а Таир и другие ребята вашей охраны приноровились, если песни у костров и свобода отношений больше не вызывает зависть, приезжайте, раман, – пригласил Сагромах.

– Вы серьезно? – он даже подумать не мог, что все может обернуться так. Кхассав перевел глаза на Бану: а ну как сейчас он согласится, а потом выяснится, что все это глупый розыгрыш Бану Кошмарной?

– Абсолютно.

Кхассав не мог поверить. Это что же? Предложение дружбы такое? Ну, хотя бы приятельства, да? Кто то готов стать ему, Кхассаву Яасдуру, близким человеком не по принуждению, как Джайя, не из за отсутствия выбора, как Илия, которая не могла отказать в отношениях самому ахрамаду Яса, не по приказу, как стал ему другом Таир, вынужденный охранять его безопасность уже добрых пятнадцать лет, а просто так? По своему желанию?

– Не обижайтесь, – продолжала Бану, – но вы единственный Яасдур, которому я могла бы сделать такое предложение. Вы не ответственны за поступки женщин своей семьи, а с вами иметь дело вполне гоже.

Кхассав посмотрел на таншу расширенными под насупленными бровями глазами, и вдруг выдохнул:

– Прикажи человеку явиться строго в срок, и увидишь, насколько на него можно положиться. Поручи ему важное дело, и увидишь, чего стоит его слово. Поговори с ним, чтобы узнать его взгляды. Напои его, чтобы узнать каков он, и предложи ему награды, чтобы увидеть, насколько скромен… Классическое искусство стратегии, – он выдохнул в восхищении, не сводя с Бансабиры глаз.

– Ну так что? – подначил Сагромах. – Дело к завтраку, я есть хочу.

– Я с радостью выполню эти условия, тан Маатхас, тану Яввуз. И с радостью пожелаю вашему будущему ребенку долгих и здоровых лет счастливой жизни. Но взамен и у меня есть два условия.

Бансабира с интересом вздернула бровь.

– Слушаем, – произнес Сагромах.

– Во первых, через пять лет вы приедете в Гавань Теней, чтобы окончательно обговорить план взятия Мирасса, а затем возглавите в атаке два самых крупных и ударных крыла в сборных войсках державы.

– Принято, – с достоинством согласился Сагромах. Они с Бансабирой давно оговорили участие с этой кампании, и сошлись на том, что время от времени тем, кто является солдатом по роду деятельности, необходимо воевать, ибо в ином случае они превращаются в трутней и нахлебников на шеях селян и ремесленников, которые тоже состоят в армии, но в мирное время ведут хозяйство всего танаара.

– А второе? – спросила танша.

– А второе подсказал сегодня Сагромах. Я настаиваю, чтобы наедине в любом месте мы могли звать друг друга по именам. Клянусь, меня черт знает сколько лет не звали по имени достойные люди.

Сагромах молча протянул руку. Кхассав откликнулся мгновенно и перевел глаза на Бану. Та улыбалась, присматриваясь к раману, который теперь протягивал руку и ей.

Молодцы, конечно, оба: реши они, что единственное рукопожатие решило и за неё, Бансабира наверняка отказалась бы из принципа. Но не теперь. Упертость не лучшее человеческое качество, подумала Бану, и крепко обхватила ладонь государя.

* * *

С подданными можно дружить, с удивлением понял Кхассав тем утром. С подданными, хотя бы с некоторыми, стоит дружить, осознал он вечером, когда, узнав новость в семье танов, вся усадьба безумствовала в массовом кутеже.

– Ох, не зря, не зря! – в один голос бубнили Гед и Аргерль.