– Ну как, на мое, – уклонилась жрица. – К осеннему равноденствию я обязана вернуться в любом случае.

– Главное, если ты останешься, обеспечить твою безопасность, – заметила Шиада. – Особенно при возвращении.

Хорнтелл напрягся: отпускать дочь сегодня же, в день приезда, было хуже, чем засыпать открытые раны солью. Но поручиться за безопасность дорог в ближайшие недели он явно не мог.

– Пожалуй, после того, как я совершу бракосочетание Шиады и Агравейна, – подал голос Сайдр, я вернусь сюда, если позволите. Под плащом незримого, как я провел Клиама, смогу провести и Айхас.

О, это было бы просто отлично! – единодушно заверили Хорнтеллы. Маленький Лиан, явно названный Айхас в семейной традиции, озирался вокруг во время обеда и всему удивлялся. Со временем он уже не выглядел настолько напуганным как в начале и стал улыбаться.

Впервые за последний год в этих краях мелькнул луч надежды.

* * *

Хорнтеллы уговорили жрецов задержаться до утра – и то едва удалось. И тогда за завтраком, «раз уж речь зашла о родне», Шиада рассказала герцогской семье то немногое, что знала об участи Ахиль.

– Штатгальтер Ваамона? – удивился Клиам.

Шиада подтвердила. Так что, если когда нибудь возникнет необходимость спасти ей жизнь или наоборот где то укрыться, стоит помнить, что младшая Хорнтеллша теперь – вдовая невестка Стального царя.

– Что ж, значит, она не станет царицей. И ради чего мы тогда уступили Гвендиор? – ни к кому не обращаясь, спросила Гета таким голосом, будто только что десятикратно прокляла королеву Гвен.

Ответа не последовало – только Клион положил жене руку поверх руки. Все присутствовавшие соглашались: фанатичка Гвен заслуживает всех самых страшных кар. А особенно в это верили Шиада и Сайдр, для которых тайное давно стало явным.

После завтрака жрецов провожали в путь.

– Ты привезла хорошие вести, Шиада Сирин, – благодарили Хорнтеллы, – как прежде с добрыми вестями прибыл Сайдр. Вы привезли нам наших детей в это страшное время. Да уберегут вас Праматерь и Всеотец.

– И да ничто не разлучит с чадами, – добавляла герцогиня со всем теплом.

Жрецы благодарили в ответ, а Сайдр обещал не затягивать с возвращением. В конце концов, в первые несколько дней молодоженам весь мир не нужен – не то что какой то там друид, подшучивал жрец.

* * *

Когда галера отчалила, и путники разместились в каютах со всем скарбом, включая дарованное с Железного пути оружие – как же несподручно его теперь тащить до танаара! – Бансабира поднялась на корму, подошла к краю борта. Поверх формы Багрового храма, танша закрепила широкий кожаный пояс с ножнами. В руках был кнут. Дайхатт дожидался её на палубе, а, приметив, настиг.

– Что то стряслось, тану? – осведомился Аймар вежливо. Бансабира молча перевела на него глаза, потом поглядела вдаль и, вдохнув полную грудь, швырнул кнут в море. Аймар нахмурился, повел головой, будто спрашивая, что это значит. Но Бансабира сделала вид, что не заметила.

Море стало её пристанищем, и у неё, Бансабиры, была припасена для Шавны Трехрукой собственная жертва. Та, которой Бану обучилась от Шавны много лет назад. Она могла бы беречь этот кнут – купленный на рынке в городке при Храме по совету подруги – могла бы совершенствовать мастерство, дабы то немногое, что ей удалось перенять не умерло и всегда согревало душу воспоминаниями о любимой из женщин.

Но Аймар был во многом прав. Прошлое становится прошлым для того, чтобы от него было легче отказаться.

* * *

– Я должен попросить прощения, – попытался Аймар, когда Бану, подставив лицо ветру, думала о странности своего прошлого.