– Прислушиваться – не подчиняться, – разумно заметила Бану.

– Я попросил Тахбира вмешаться, – честно сознался альбинос. – К тому же, Адара бы всяко не поддержали остальные члены клана. А Тахбир в это время был по вашей воле управляющим регентом.

Хорошо.

– Я также взял на себя смелость, – продолжил генерал, – отправить Отана в темницу. Казнить его мы не решились, но и оставить дальше делать что вздумается, не смогли.

Бансабира не отозвалась на это. Поразмышляв еще пару минут, поинтересовалась состоянием Шухрана. Пара сломанных ребер и шрам, перечеркнувший лоб (благо, оба глаза остались при нем! – заявил Гистасп) – в остальном обошлось.

– Похоже, это поветрие – ломать нынче ребра, – протянула Бану. Гистасп хотел было полезть с вопросами, но по лицу госпожи понял, что не время.

– Ну а ты? – спросила Бану. – Как самочувствие?

– Все в порядке, я ведь говорил уже.

– И в чертоге все хорошо? Нет ничего, о чем мне следует знать?

– Есть одно обстоятельство, – промолвил Гистасп и затих. Бану напряглась, явно требуя продолжения. – Раманин Джайя, – осторожно протянул альбинос. Бану подняла бровь: вот уж чьем имя не ожидала услышать сейчас. – Раманин затеяла путешествие по Ясу, чтобы познакомиться со всеми. Сейчас она гостит у вас.

Бансабира по настоящему изумленно выпучила глаза.

– Гостит у меня – без меня? – уточнила она. – Я правильно поняла?

– Точно. Тахбир… ахтанат Тахбир, – поправился Гистасп, но Бану махнула рукой: условности неуместны, – принял её, как смог, со всеми почестями.

Хотя, если быть честным, подумал альбинос, принять принял, а потом оставил на попечение Дана Смелого. Большей частью все оставшееся время жители чертога выхаживали его, альбиноса, особенно с тех пор, как Гистасп, открыв глаза и услышав новости, заявил, что лично поедет встречать таншу.

Обо всем этом Бансабире не следует знать.

– Что, интересно, Тахивран надеется найти, прикрываясь таким идиотским способом? – процедила Бану. – Свою переписку с Шаутами и Каамалами?

– Что? – не понял Гистасп.

– Ничего, – отрезала танша. – Еще что то?

Генерал призадумался.

– Нет, – ответил твердо.

– Совсем? – посмотрела на генерала испытующе и тяжело.

– Ну… – сейчас или никогда, решился альбинос. – Вообще то, есть одно дело… Клянусь, госпожа, – с горячностью заговорил он, глядя прямо в глаза, – я расскажу, все как есть, но, если позволите, чуть позже. Несколько дней отсрочки, я ручаюсь, не повлекут серьезных последствий.

В лице Бансабиры впервые вспыхнул неподдельный проблеск интереса. Кажется, она догадывается, о чем речь.

– Дело касается кого то из моих родных? – неопределенно уточнила танша.

Гистасп кивнул. Иттая, сообразила Бану. Стало быть, бросилась к нему на грудь с признаниями? Или что то другое? Ну да ладно, о главном она знает, а детали и впрямь ничего не изменят. Если Гистаспу нужно время, чтобы сознаться во взаимном интересе к сестре госпожи, пусть себе нахрабрится.

– Позволите спросить, – начал Гистасп осторожно.

Насчет Дайхатта, мгновенно предположила Бану.

– Где меня носило, что я делала, и какого черта за мной увязался Дайхатт, я тебе потом расскажу.

Гистасп удовлетворенно кивнул. Бансабира поднялась из за стола и пошла на улицу.

– Вели приготовить побыстрее ужин, – громко велела она. – Я голодна.

«Еще бы».

– Э, госпожа, – напоследок окликнул Гистасп, когда Бану замерла, отодвинув полог и осматривая подчиненных.