– Кармен будет жалеть.

Они рассмеялись. Оба хорошо представляли себе, в каких выражениях старая кухарка может выразить свое сожаление.

– Хорошо, – оборвал смех дон Мануэль. – Приехал мой сын. Я бы хотел, чтобы ты с ним познакомился. И, если получится, подружился…

– Зачем?

– Ты хочешь отработать свой долг и получить свободу?

– Хочу.

– Тогда к чему лишние вопросы? Если тебе удастся сойтись с ним поближе, ты сможешь правильно объяснить ему, что такое коррида. Авось он выбросит из головы идею быть матадором. Если же этого не случится… Тогда ты дашь ему несколько уроков. Только учти, речь идет о жизни моего сына. Так что учи как следует.

– Но… – Рафи не хотел говорить этого, но должен был, потому что не имел ни малейшего желания хоть в чем‑то обманывать этого человека. – Но как ты можешь доверять мне учить твоего сына бою быков? Ведь я слепой…

– Я кое‑что разузнал о тебе, Рафи. В столице помнят твои выступления. Надежные люди сказали мне, что таких тореро, как ты, – поискать. Если ты мог убивать быков, то найдешь способ и обучить этому. Конечно, я мог бы нанять и другого тореро… Но учиться всегда лучше у того, кто может делать чудеса. Ну, возьмешься?

– Возьмусь, – кивнул Рафи. – Но что, если он откажется от своей идеи?

– Тогда я буду считать, что ты выплатил мне весь долг за быка. И ты сможешь отправиться по своим делам. По рукам?

–Да.

– Тогда пошли, познакомлю тебя со своим сыном.

ГЛАВА 11

Сына хозяина фермы звали Мигель. Когда Рафи услышал это имя, не смог сдержать возглас удивления. Но больше ничего схожего со своим другом Рафи не заметил. Этот Мигель был тихим, молчаливым юношей, прохладно вежливым. У него была привычка подолгу думать над каждым своим словом, поэтому говорил он медленно и всегда очень коротко.

Сначала Рафи показалось, что хоть как‑то сблизиться с этим парнем будет невозможно. Но постепенно он понял, что то, что он принял за высокомерие, смешанное с нелюдимостью, – на деле всего лишь робость человека, привыкшего жить под властью собственного отца.

Как только разобрался в этом, дело пошло на лад. Он сам не ожидал от себя, что обладает способностями педагога. Однако уже через неделю их ежедневного общения, Мигель более чем охотно болтал с Рафи, видимо, увидев в нем человека, разделяющего целиком и полностью его интересы.

Оказалось, он тоже слышал про Рафи и даже был один раз на его выступлении. На самом последнем, как понял Рафи из восторженного рассказа Мигеля. Эта слава Рафи тоже была причиной, по которой Мигель был так робок в начале их знакомства.

На кухне Рафи больше не появлялся. Кармен была, конечно, в ярости, но это уже не пугало молодого матадора. Теперь он был вне пределов ее досягаемости. Правда, если они вдруг встречались днем, она тут же вспоминала «кротовьего выродка».

Свободное время Рафи проводил либо в беседах с Мигелем, либо тренируясь в каком‑нибудь скрытом от любопытных глаз месте. Он по‑прежнему не любил, когда на него смотрели вне арены. Однажды Мигель попробовал притаиться, чтобы понаблюдать за тренировкой матадора, но Рафи без труда почувствовал его присутствие и сказал, что, если поймает его еще раз за этим занятием, ни о каком обучении тот может больше не думать. Сказано это было тихо и очень вежливо, но Мигель уловил в этом спокойствии такую подавленную ярость, что ретировался, даже не извинившись. После этого он даже не пытался делать что‑то без разрешения Рафи.

Сказалось изменение статуса и на жизненных условиях Рафи. Ему как учителю отвели небольшую комнату во флигеле дома. Обедал он теперь не с остальными работниками, а за хозяйским столом.