— Вперёд!

Они выехали на крохотный неровный лужок, занятый пехотным батальоном северян. К двум всадникам от знамённой группы подскакал офицер:

— Приказы для нас?

— Нет. — помотал головой Лассан, не останавливаясь, и перешёл на галоп.

Старбак поспешил за ним, успев краем глаза заметить на открытом пространстве слева составленные у перекрёстка артиллерийские передки с фургонами; группу отдельно стоящих сосен; струи дыма орудийного залпа и реющий в клубах дыма звёздно-полосатый стяг.

Лассан углубился в заросли колючек, перемахнул через гнилую корягу, за которой открылась небольшая поляна. Железнодорожная насыпь маячила теперь справа. Кавалеристов видно не было.

— Кажется, оторвались. — оповестил Старбак Лассана

— Они рядом. — прищурился Лассан, — Сюда.

Вновь перед глазами замелькали деревья. Замелькали и кончились. Новая прогалина оказалась такой топкой, что пришлось спешиться, ведя коней в поводу. Грунт мягко расползался под ногами, следы тут же затягивало жижей. Судя по гулу, схватка шла совсем близко, но, как ни странно, ни единой живой души в поле зрения не попадалось. Более того, Лассан ткнул пальцем вправо. Старбак посмотрел туда и с удивлением увидел трёх диких индеек.

— Вкусные? — спросил полковник.

— Очень.

— Эх, жаль, не до них. — вздохнул Лассан.

Где-то впереди к трескотне ружей примешался нарастающий и тревожный вой, в котором Старбак с замиранием сердца узнал боевой клич южан.

— На вашем месте я бы расстался с синим мундиром. — заметил Лассан.

Старбак торопливо обшарил карманы, переложил в седельную суму Библию, переданную ему Джеймсом через Адама, горсть дешёвых сигар, спички, перочинный нож и пакет Пинкертона. Стянув мундир, бросил его на землю, оставшись в серых брюках от старой формы, рубахе, красных подтяжках, ботинках (купленных ему Джеймсом у маркитанта пенсильванского полка) и широкополой шляпе, по чати потрёпанности способности дать сто очков форы головному убору Лассана.

Они скакали, не жалея коней. Справа за деревьями время от времени промелькивала железнодорожная насыпь. Каждые несколько секунд по листьям над головой щёлкали пули, но откуда они летели, было неясно.

Крики сзади оповестили беглецов, что кавалерия северян вновь села им на хвост. Пуля свистнула над плечом, другая ударила в древесный ствол. Лассан гикнул, ловко подныривая под сук на ходу. Старбак вцепился изо всех сил в переднюю луку седла, и лошадь вынесла его на раскисший просёлок. Путь преграждала колонна северной пехоты, и Лассан издалека заорал:

— С дороги! Посторонись!

Командный голос француза сыграл свою роль, — пехота послушно шарахнулась в стороны, пропуская всадников. Лассан со Старбаком на полном скаку перелетели невысокую живую изгородь, промчались по пахоте. Несколько пуль прожужжали злыми шмелями, и Старбак испугался, что палит опомнившийся батальон северян, но за спиной опять сомкнулись деревья, а слева снова появились солдаты, только эти солдаты драпали, куда глаза глядят. У Старбака затеплился огонёк надежды. Те, от кого бежали солдаты в синей форме, были совсем близко. Лассан свернул с пути отступающих. Старбак, повторяя его манёвр, отважился оглянуться и встретился взглядом с бородатым конником, настёгивающим коня в каких-то двух десятках шагов от Натаниэля. Северянин обнажил саблю. Лезвие тускло блеснуло в слабом свете пасмурного дня. Впереди усилилась винтовочная стрельба, торжествующе взвыли южане, улепётывающих синемундирников стало больше.