К концу дня генералу Джонстону, пребывающему в Олд-Тэверн, удалось всё же выяснить, что доносящаяся канонада и пальба — не артиллерийская дуэль на реке, а сражение, начавшееся и продолжающееся без ведома командующего южным войском. Добравшийся до Олд-Тэверн Лонгстрит с гордостью сообщил, что передовые части его дивизии уже подошли с юга к железной дороге.

— Правда, бригада Мики Дженкинса потерялась, — сконфуженно признался Лонгстрит, — Но остальные бдительны, как девицы!

Последнее слово Лонгстрит сжевал, и не расслышавший Джонстон переспросил:

— Как кто? Как виргинцы?

— Как девицы, Джонстон. Девицы! Бдительно смотрят, как бы их не прихватили за бока! — Лонгстрит загоготал и ткнул грязным ногтем в карту, — Считаю, нам надо атаковать здесь, к северу от рельсов.

Джонстон, вчера собственноручно подписавший приказ Лонгстриту атаковать именно там, куда упирался неровный ноготь генерала (с той лишь разницей, что наступать предполагалось утром, а не к вечеру), молча взирал на подчинённого, силясь понять, как вышло, что его тщательно разработанный блестящий план пошёл прахом. Завтра, поклялся себе Джонстон, виновный в этом безобразии будет найден и получит по заслугам. Но для начала требовалось победить, а потому Джонстон проглотил готовые слететь с языка колкости и отдал официальным тоном приказ частям Лонгстрита наступать севернее железной дороги.

Путь дивизии пролегал мимо Олд-Тэверн, и Джонстон, желающий точно знать, что делается на поле боя, двинулся с ними, устало размышляя, почему в этой армии вечно всё через пень-колоду. Что под Манассасом, где командование на правом фланге строило воздушные замки будущей победы, понятия не имея, что на левом вовсю идёт сражение. Что здесь, где, наоборот, сам Джонстон находился на левом, а драка разгорелась на правом. Тем не менее, если янки не сумеют подтянуть из-за Чикахомини подкрепления, им обеспечен разгром похлеще, чем под Манассасом.

Президент Дэвис прибыл в Олд-Тэверн, чтобы выяснить, что Джонстон уехал восточнее. Заместитель, Густавус Смит, честно сказал, что никакой информацией о событиях дня он не располагает, но выразил уверенность в том, что, насколько понимает, всё идет великолепно (хотя, опять же, откровенно признал, что его понимание ситуации не простирается достаточно далеко). Генерал Ли, смущённый той прямотой, с которой его собрат-офицер расписался в некомпетентности, заёрзал в седле. Хозяин постоялого двора вынес президенту бокал подслащённого лимонада, и Дэвис выпил его, не сходя с лошади. В отдалении над землёй болтались два воздушных шара северян. Дэвис раздражённо бросил, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Неужели мы ничего не можем сделать с этими штуками?

Ли прочистил горло и объяснил, что пушки на такую высоту не добивают, поэтому единственное, что можно сделать, — это попробовать выбить экипаж гондолы прицельным огнём мощных винтовок.

— Но, — добавил Ли, — сомневаюсь, что такие винтовки имеют необходимую дальнобойность.

— Что-то же можно предпринять? — злился президент.

— Орлы. — воодушевлённо вмешался генерал Смит.

Густавус Вудсон Смит, 1821–1896.

Ли и Дэвис недоумённо воззрились на него. Смит согнул пальцы, изображая птичью лапу:

— Обученные орлы, мистер президент, могут пробивать оболочку аэростатов когтями!

— Ну да, ну да… — с сомнением пробормотал Дэвис, косясь на Ли.