|
Прежде всего, разумеется, они увезли контейнер, открыли его и обнаружили внутри два листа бумаги с напечатанным текстом на кириллице, но текст был зашифрован. Оба листа были сфотографированы и посланы шифровальщикам для расшифровки. Это оказалось непросто. Говоря по правде, это оказалось невозможно, ввиду чего офицеры Федеральной службы безопасности пришли к выводу, что китаец (если это действительно был китаец) пользуется старой практикой одноразовых блокнотов, принятых ещё в КГБ. Этот метод шифровки не поддавался взлому даже теоретически, потому что не существовало порядка, формулы или алгоритма, к которым можно было прибегнуть при расшифровке.
Оставалось только следить за скамьёй и ждать человека, который придёт за пакетом. На это ушло несколько дней. ФСБ выделила для слежки три автомобиля. Два из них представляли собой минивэны с камерами, оборудованными мощными длиннофокусными объективами, постоянно направленными на скамью. Тем временем за квартирой Конева/Суворова велось тщательное наблюдение, за ней следили так же внимательно, как брокеры не сводят глаз с цифр биржевых новостей, пробегающих по светящейся ленте на Московской товарной бирже. За самим субъектом непрерывно наблюдали до десяти отлично подготовленных офицеров КГБ вместо следователей Провалова. Впрочем, следователи тоже нередко входили в это число, потому что с технической точки зрения расследованием убийства занимались всё‑таки они. Это останется расследованием убийства до тех пор, пока – они надеялись – какой‑нибудь иностранец не заберёт пакет из‑под скамейки. Поскольку скамейка находилась в парке, на неё регулярно садились гуляющие по парку люди. Взрослые читали газеты, дети – комиксы, тинейджеры держались за руки, другие садились и разговаривали, даже два старика ежедневно садились на скамейку и играли в шахматы на небольшой магнитной доске. После каждого такого визита производилась проверка, не потревожил ли кто‑нибудь контейнер, не сдвинул ли как‑нибудь. К четвёртому дню агенты ФСБ начали рассуждать, не является ли заложенный контейнер элементарной проверкой. Это мог быть способ, придуманный Коневым/Суворовым для того, чтобы убедиться, что за ним нет слежки. Если дело обстояло именно так, то он очень умный и хитрый сукин сын, пришли к выводу агенты, ведущие наблюдение. Но они знали это и раньше. Наконец им повезло. Это случилось на пятый день, ближе к вечеру, и это был именно тот мужчина, которого они ожидали. Его звали Конг Деши, он был дипломатом сорока шести лет, находившимся в самой нижней части дипломатического списка, невысокий и худощавый, по мнению Министерства иностранных дел, с ограниченными интеллектуальными способностями. Это было вежливое выражение, означавшее, что в МИДе его считали тупицей. Но другие заметили, что это является идеальной маскировкой для шпиона, заставляющей контрразведчиков тратить напрасно массу времени, следя за тупыми дипломатами во всем мире, которые оказывались в конечном счёте именно этим – тупыми дипломатами, запас которых неисчерпаем. Он шёл, словно прогуливаясь, рядом с другим китайцем, которого наблюдатели приняли за бизнесмена. Сев на скамейку, они продолжили разговор с оживлёнными жестами, и тут второй китаец повернулся в ту сторону, куда указывал Конг. И в то же мгновение рука Конга скользнула стремительно и почти незаметно под скамейку, где он взял контейнер и, возможно, заменил его другим, прежде чем рука вернулась на колени. Через пять минут, закончив курить, они встали и пошли в направлении ближайшей станции метро. – Терпение, – сказал старший офицер ФСБ своим людям по радио. Они ждали больше часа, пока не убедились, что поблизости нет припаркованного автомобиля, из которого кто‑то мог наблюдать за скамейкой. Только после этого офицер ФСБ подошёл к скамейке, сел, развернул вечернюю газету и опустил руку. Жест, которым он отбросил сигарету, дал понять остальным, что у него в руках новый контейнер. В лаборатории, куда была доставлена плоская металлическая коробочка, сразу увидели, что она заперта на замок, и это привлекло всеобщее внимание. |
