|
Когда она переехала и уже устроилась, я раза два замечала пожилого мужчину, невысокого, широкоплечего, которого приняла сначала за ее отца. Ко мне он никогда не обращался и, насколько я знаю, больше не появлялся. В доме много жильцов, полно контор, особенно в корпусе А, – разве всех упомнишь. – Я попозже зайду поговорить с вами. Дом был старый. Из под арки одна лестница вела налево, другая – направо, обе темные, с мраморными и эмалированными табличками, извещающими, что на первом этаже – дамский парикмахер, на втором – массажистка, на третьем – мастерская искусственных цветов, юридическая контора и даже ясновидица экстракласса. Плиты двора блестели от дождя; напротив, через двор, виднелась дверь, над которой чернела буква «Б». Оставляя мокрые следы на ступеньках, они поднялись на четвертый этаж. Пока они поднимались, открылась лишь одна дверь. Полная женщина с редкими, накрученными на бигуди волосами, выглянув, удивленно посмотрела на них и тотчас закрылась на ключ. Инспектор Лоньон из квартала Сен Жорж встретил их с мрачной, как всегда, миной, и во взгляде его Мегрэ прочел: «Это должно было случиться». Но он имел в виду не убийство женщины, а то, что, поскольку преступление совершено в этом квартале, сюда прислали его, Лоньона, но вот теперь прибыл сам Мегрэ, и дело у него заберут. – Я ни к чему не прикасался, – сухо сообщил он. – Врач еще в комнате. Ни одна квартира не показалась бы радостной в такую погоду. Был тот хмурый день, когда невольно задаешься вопросом, зачем люди вообще существуют на земле и тратят столько сил, чтобы на ней задержаться. Первая комната представляла собой мило обставленную, необыкновенно опрятную гостиную в идеальном, против ожидания, порядке. Что сразу бросалось в глаза, так это пол, натертый тщательно, словно в монастыре. Приятно пахло мастикой. «Не забыть спросить у привратницы, сама ли Арлетта убирала квартиру», – подумал Мегрэ. В приоткрытую дверь они увидели доктора Паскье, который, уже в пальто, складывал в саквояж инструменты. У неразобранной кровати, на белой козьей шкуре, лежал труп женщины – черное атласное платье, неестественной белизны рука, медного отлива волосы. Самой трогательной бывает обычно какая нибудь смешная деталь. Так вот, одна нога убитой была в туфле на высоком каблуке, а другая – отчего у Мегрэ защемило сердце – без туфли; через шелковый, забрызганный капельками грязи чулок со спущенной от пятки до колена петлей просвечивали пальцы. – Мертва, – заключил врач. – Убийца довел дело до конца. – Когда примерно это случилось? – Часа полтора назад, не больше. Трупное окоченение еще не наступило. У кровати, за дверью, Мегрэ увидел открытый шкаф, где висели платья, в основном вечерние и почти все черные. – Вы думаете, на нее напали сзади? – Вероятно – я не вижу следов борьбы. Заключение прислать вам, господин Мегрэ? – Да, пожалуйста. Премиленькая комнатка ничуть не напоминала обиталище танцовщицы из кабаре. Как и в гостиной, кругом порядок, только искусственная шубка брошена на кровать, а сумочка – на кресло. Мегрэ пояснил: – С набережной Орфевр она ушла около половины десятого. Если взяла такси, то уже к десяти могла добраться до дома. На автобусе или метро, без сомнения, позже. И сразу на нее напали. Он подошел к шкафу, внимательно осмотрел пол. – Ее ждали – здесь кто то прятался – и схватили за горло, едва она сняла шубку. Это произошло совсем недавно. Так быстро прибыть на место преступления удается редко. |
